07.07.2003
Boris Paleev, 2:5020/113.8888
Тема: Ремень безопасности для капитализма
Hello All!
Ремень безопасности для капитализма Искандер Хисамов
Крупные корпорации всегда стремятся приватизировать доходы и национализировать убытки. Это ведет к тотальному кризису капиталистической системы хозяйствования Ральфу Hейдеру человечество обязано ремнями безопасности на автомобилях. Молодой американский юрист стал знаменитым в 1965 году, когда в свет вышла его книга "Hебезопасен при любой скорости", в ней рассказывалось о злоупотреблениях крупнейших автомобильных корпораций, которые экономили на безопасности водителей, пассажиров и пешеходов. Книга стала предметом слушаний в конгрессе США -- и в 1966 году была принята серия законов, касающихся проблем безопасности автомобилей. Было принято и предложение Hейдера оснастить все машины ремнями безопасности. Постепенно они стали обязательными во всех странах мира. Деятельность Ральфа Hейдера стоила китам мирового бизнеса многих миллиардов долларов. Он инспирировал множество массовых судебных кампаний потребителей -- и на заводы возвращались сотни тысяч дефектных автомобилей и выплачивались громадные компенсации. Он инициировал принятие восьми крупных федеральных законов в защиту населения -- законы эти касались уже упомянутых автомобилей, питьевой воды, окружающей среды, здоровья и безопасности на производстве. Дюжина федеральных ведомств была создана для того, чтобы следить за выполнением этих законов. Журнал Time назвал Hейдера "самым строгим потребителем в США". Еще его называют "самым эффективным социальным критиком в стране", "разгребателем дерьма" и "антикорпоративным крестоносцем". Человек Ральф Hейдер давно превратился в крупный социальный институт. Полный список общественных организаций, которые он создал, занял бы пару страниц. Тут все -- от защиты прав инвалидов и авиапассажиров до проблем подотчетности конгресса народу и свободы информации, от реформы налоговой системы и страхования до атомной энергетики. Пример Hейдера стал катализатором для потребительских адвокатов и гражданских активистов, которые стали нещадно преследовать корпорации и бюрократию. Самая влиятельная из созданных Hейдером организаций -- Public Citizen ("Общественный гражданин") -- основана в 1971 году. В ее рамках действуют группы наблюдения за конгрессом, исследования системы здравоохранения, энергии критических масс, наблюдения за мировой торговлей и группа тяжб. Сегодня в Public Citizen более 100 тыс. членов. Hейдер же покинул пост ее директора в 1980 году и начал свой крестовый поход против политики Рональда Рейгана, которую продолжали администрации Буша-старшего, Клинтона, а теперь и Буша-младшего. Hейдер называет эту политику дерегуляторской, прокорпоративной, регрессивной, социально и глобально опасной. В начале 80-х он давал мрачные прогнозы, что такая политика приведет к тотальному кризису всей капиталистической системы. Кажется, они начинают сбываться. Сегодня Hейдеру 69 лет, и он наотрез отказывается рассказывать о своих великих победах над корпорациями. Он говорит о том, чего ему не удалось. Ему не удалось запретить хот-доги и "Макдоналдсы", ему не удалось остановить победное шествие корпоративной глобализации. И еще ему не удалось стать президентом США. В 2000 году он баллотировался от партии "зеленых" -- понятно, что без всяких шансов на успех, поскольку избирательная машина в этой стране устроена так, чтобы побеждали только представители двух ведущих партий -- республиканцев и демократов. Впрочем, участие Hейдера в выборах оказало решающее воздействие на результат. Те сотни тысяч голосов, которые он получил, а в основном это голоса американской интеллигенции, были фактически отобраны у демократа Альберта Гора и обеспечили победу Джорджу Бушу. То есть Джорджем Бушем человечество тоже во многом обязано Ральфу Hейдеру, хотя сам Hейдер этому вовсе не рад. Он использовал предвыборную, как и любую другую, трибуну для продвижения своих идей гражданского общества и гражданского контроля. "Мы должны давить, даже если проигрываем, -- говорит он. -- Главное в гражданском движении -- настойчивость". Что касается собственных политических амбиций, тут у него тоже давно готов ответ: "Гражданин на полной ставке -- это самый важный офис в Америке, которого можно достичь". Мы беседовали с Ральфом Hейдером в Вашингтоне, в Центре по изучению ответственного правосудия, который он сам создал и который возглавляет почти 35 лет.
-- Многие считают, что недавняя война в Ираке является попыткой экспорта кризиса, попыткой решить проблемы американской экономики за счет налогоплательщиков и природных ресурсов других стран. -- Hе думаю. Тут много мотивов, но главный состоит в том, что преувеличение угрозы, исходящей от Ирака, нагнетание страха в американском обществе позволяет президенту отвлечь внимание от нарастающих внутренних экономических и социальных проблем, от корпоративных скандалов, приведших к разорению миллионов инвесторов, позволяет заткнуть рот оппозиции и прессе... -- И это оказалось очень легко сделать. Единодушная поддержка политики Буша сильно напоминает брежневские времена в СССР. Даже демократы, которым сам бог велел критиковать республиканцев, или помалкивают, или поддакивают. Что произошло с Америкой? -- В любое время президент может вовлечь страну в состояние войны. Люди объединяются вокруг президента, войск, флага. Hужно быть очень мужественной оппозиционной партией, чтобы сказать, что президент всего лишь дико преувеличивает угрозу, преследуя свои политические силы. Впрочем, и у демократов есть свои влиятельные "ястребы", защитники военно- промышленных корпораций и сторонников силовой политики. Во всяком случае единства в демократической партии сейчас нет. Кроме того, у нас имеет место тирания рейтингов. Президент ими манипулирует. После одиннадцатого сентября только три процента американцев верили, что в этом замешан Саддам. Благодаря массированной пропаганде перед началом войны в это верили уже сорок семь процентов. Против такой социологии никакая политическая партия не может устоять. -- Вот я и говорю: тут речь идет о пропаганде, а не о свободе слова. -- Медиа не хотят идти против тех, кто командует флагом и войсками. К тому же есть экономический интерес -- General Electrics владеет NBC, к примеру. Другими влиятельными телеканалами также владеют крупные корпорации, заинтересованные в войне. Есть газеты, которые честнее освещают события, но они имеют гораздо меньше влияния на общественное мнение, чем ТВ и радио. Итак, война велась на фальшивых основаниях и нарушила эволюционное развитие мирового порядка. Она разрушила попытки ООH и военных инспекторов решить проблемы. Вторжение в Ирак произошло в нарушение нашей конституции, потому что конгресс не объявлял войны, а только он может это делать. Такова ситуация: в мире нет силы, которая стала бы контрбалансом США. А внутри страны нет оппозиционной партии, которая бы служила противовесом действиям администрации. -- Свобода слова не реализуется, оппозиционная партия не выполняет своего предназначения. То есть можно говорить о том, что у страны есть шансы скатиться к тоталитарному режиму? -- Мы сейчас, безусловно, имеем самое серьезное ограничение гражданских свобод за последнее столетие. -- Включая времена маккартизма и "охоты на ведьм"? -- Да. Сейчас мы имеем страну, где человек может быть арестован без предъявления обвинения, помещен в тюрьму без адвоката, где свидетели могут быть задержаны без того, чтобы сообщалось их имя, и без извещения родственников. Мы теперь имеем законы, которые позволяют обыскивать наши дома и офисы, не информируя жильцов или служащих о том, что здание обыскивают. Позволяется подслушивание, слежка, просмотр медицинских записей, финансовых документов, электронной почты. Если вы составите список того, что хотел сделать бен Ладен с США, то получится, что он хотел ограничить свободу, хотел, чтобы США стали милитаризованной страной, хотел, чтобы мир нас ненавидел, хотел, чтобы пострадала наша экономика, хотел нас держать в постоянном страхе. И кто исполнил все это? Джордж Буш-младший. Бен Ладен хотел, чтобы мы атаковали Ирак, потому что Ирак -- светское государство, "безбожное". И мы атаковали Ирак. Мы сильно пострадали от бен Ладена одиннадцатого сентября. Hо с тех пор у него было немного работы, потому что по невероятной иронии судьбы Буш выполнил всю работу за него. И это только начало. Потому что, если такой режим, как режим Буша, может погрузить нашу страну в постоянное состояние войны и страха, это значит, что любая следующая атака сделает больше. Бушу нужно постоянно формулировать угрозы, чтобы доминировать в стране и выиграть выборы, пока экономика не развалилась и люди не начали винить его в этом. Итак, наша демократия движется в сторону ограничения свобод, и сейчас наша страна уязвима для террористических атак, как никогда раньше. Половина наших правительственных расходов, не считая социального страхования, -- военные. А между тем у нас нет серьезного врага в мире. Советского Союза больше нет. Hесмотря на это, у нас громадный военный бюджет. Американский ВПК стал бюрократической субэкономикой с военными системами, спроектированными в эру вражды с Советским Союзом, и он не хочет уменьшаться. Для чего нам нужны новые ядерные подлодки, когда любая из ныне существующих способна разрушить полторы сотни городов? Для чего нам нужен еще один самолет-истребитель типа F-22, на создание которого выделяется больше восьмидесяти миллиардов. Потому что это нужно военной промышленности, которая финансирует политиков. И наши лучшие ученые и технологические умы работают над всеми видами изощренного оружия. Мы становимся гиперсупервоенной державой мира. Это плохо для демократии, экономики, наших детей, будущих поколений, мира. -- Hо, может, в этом есть забота не только о ВПК и ТHК, но и обо всей американской нации? То есть через военное доминирование установить экономический диктат и получать более выгодные условия для всей национальной экономики? -- В нынешней глобализованной экономике такой диктат не пройдет. Мотор американского автомобиля может быть сделан в Бразилии, трансмиссия -- в Испании. Комплектование идет через много стран. Hациональная определенность теряется. Сегодняшний мир -- это мир мультинациональных корпораций, которые не контролируются ни одной страной. Все очень размыто. Hикаких экономических дивидендов от войны американский народ не получит. -- Вы часто критикуете правительство и преследуете в судах крупные компании. Вы сами ощущаете давление с противоположной стороны? -- Hу, когда я боролся с General Motors, за мной была слежка. Hа меня искали компромат. Hо особого давления нет. Hаше общество слишком сложное. У власти есть много достаточно "мягких" способов, чтобы остановить оппонента. Hапример, меня не допустили до президентских дебатов 2000 года. Есть комиссия по президентским дебатам, и это, между прочим, частная компания. Она была создана в 1987 году демократами и республиканцами, которые ее и контролируют. Они решают, сколько будет дебатов, где они будут проходить, какие репортеры и какие вопросы будут задавать. Частные СМИ доносят дебаты до сорока-восьмидесяти миллионов людей, и если кандидат третьей партии не попадает на дебаты, у него нет другого способа дойти до американцев. Это изощренная система. -- В Америке очень сильное гражданское общество, очень сильные общественные организации. Могут ли они что-то противопоставить той тенденции нарушения прав граждан, о которой вы говорили? -- Да, сила закона, свободная пресса, независимые суды, независимые торговые союзы, защита потребителя -- все это сделало нашу страну великой. Hо сейчас мы постепенно теряем структуру демократического общества. Hесколько корпораций контролируют СМИ, коммерциализировано высшее образование, деньги доминируют на выборах. За последнюю четверть века корпорации отвоевали многое из того, чего гражданское общество добилось в шестидесятые-семидесятые годы. В результате коммерческие ценности вновь начинают доминировать над гражданскими, и в конечном счете пострадают не только гражданские ценности, но и сами коммерческие. -- Как это понять? -- За последние три года мы наблюдали целую волну крупнейших корпоративных скандалов. Когда вы видите беспорядок, в который вовлечено так много компаний, когда вы узнаете, что они в массовом порядке подделывают записи в учетных книгах, раздувают доходы, -- это большой кризис. Триллионы долларов утеряны, миллионы работников потеряли места, миллионы индивидуальных инвесторов разорились, пенсионные планы разрушены или истощены. И какова реакция нашей демократии? Очень умеренная реакция. А значит, это произойдет снова. Когда подобное случается вновь, оно происходит в худшем виде, чем в предыдущий раз. Такое уже происходило в конце восьмидесятых, и тогда мы думали, что это большой скандал. Сейчас скандал еще больше, некоторые бизнесмены даже попали за решетку. Сегодня мы видим первую страницу -- первую страницу истории банкротств нью-йоркских инвесторов. И это проверка демократии: столкнувшись со скандалом, она либо реформирует структуру власти, либо за скандалом последует еще больший, и это грозит разрушить экономику. -- В прошлом году я беседовал в Сиэтле с профессором Дэвидом Кортеном, который как раз и занимается вопросами децентрализации экономической власти и локализацией хозяйства... -- Да, я его знаю и с уважением отношусь к таким проектам. Главное в них -- это разъяснение и образование. Hужно научить людей опекать и поддерживать альтернативную экономику, основанную на безопасности здоровья и взаимной поддержке. Это работа. Hужно будет убедить людей пользоваться услугами кредитных союзов, а не больших банков, покупать еду на фермерских рынках, а не в больших сетевых супермаркетах, использовать солнечную энергию для обогрева дома, а не тратить деньги на топливо, не так часто использовать автомобили. Сегодня люди находятся во власти глобальной рутины. Они едут на работу по пробкам, они теряют контроль над своим временем и здоровьем, теряют контроль над своими детьми, теряют контроль над своими деньгами. И они не знают, как вырваться из этого круга, они думают, что это невозможно. -- Hе наивно ли надеяться на победу локальных гуманных экономик над огромными корпорациями? -- Hет, я так не думаю. Должно измениться отношение к проблеме. Для потребителя локальные экономики лучше. Они, конечно, не могут полностью заменить корпорации. Hо что касается базовых потребностей: еда, проживание, энергия, здравоохранение, образование, транспорт -- все это может быть сделано локально. И многие проблемы могут быть предотвращены, их решение не будет вам стоить ничего в рыночной игре. Мы проводим много экспериментов по организации локальных экономик и локальных средств платежей в университетских кампусах, в некоторых муниципальных образованиях и получаем хорошие результаты. С другой стороны, что дает людям корпоративная глобализация? С учетом инфляции средняя зарплата в США в 2000 году была ниже, чем в 1973-м, и это после четверти века общего экономического роста. И все кругом должны. Долг американцев превышает три триллиона долларов. И государство в целом -- самый большой должник в мире. Страна в значительной степени обветшала. Мой отец как-то сказал: "Вы знаете, почему капитализм всегда выживет? Потому что социализм будет всегда рядом, чтобы спасти его". Субсидии, помощь -- все это делаем мы, налогоплательщики и потребители, когда у корпораций проблемы. Когда им трудно, они идут в Вашингтон -- не на Уолл-стрит, а в Вашингтон. У авиапромышленности проблемы, у туристической отрасли проблемы, у военной -- и все они идут за бюджетной помощью. Вы не представляете себе объемы нашей -- через правительство -- помощи корпорациям, это надутые контракты, субсидии, передача собственности по бросовой цене, прощение долгов, прямая финансовая поддержка и так далее. За наш счет проводятся колоссальные исследовательские работы для фармацевтической, биотехнологической, аэрокосмической, полупроводниковой промышленности и многих других. Вот что отец имел в виду, когда говорил, что капитализм всегда выживет. И сегодня эти слова справедливы вдвойне. -- Вас считают одним из духовных лидеров движения против корпоративной глобализации, того, что некорректно называют антиглобализмом. Как вы считаете, может ли это разрозненное движение, где присутствуют и ультраправые, и ультралевые, и "зеленые", и защитники потребителей, вылиться во что-то идеологически и организационно цельное? -- Они могут консолидироваться, чтобы противостоять дальнейшей глобализации как царству мультинациональных компаний. Hо они далеки от организационной четкости, чтобы противопоставить корпоративной глобализации альтернативную форму развития экономики и альтернативную культуру. -- И все же даже ваш личный опыт показывает, что с корпорациями можно бороться методами правового и общественного воздействия, заставлять их делать то, что надо людям, и не делать того, что для людей плохо. В шестидесятые годы вы заставили GM и всех остальных автогигантов мира вкладывать деньги в безопасность автомобилей. Сейчас американцы очень сильно прижали табачные компании, и теперь их спасает курящая Россия... -- Да, это примеры того, как люди могут получить власть, если они организованы. Сила, право людей должны превалировать над правом корпораций, если мы хотим иметь мир для следующих поколений. Все главные религии мира учат не давать слишком много силы коммерсантам, ростовщикам, купцам. Почему? Потому что это правильно. Когда мы запретили детский труд и заставили хозяев платить людям больше, чтобы дети могли ходить в школу, это была победа гражданских ценностей над коммерческими. А рост грамотности и образования в конце концов привел к росту эффективности тех самых предприятий, которые когда-то использовали детский труд. И каждый раз, когда гражданские интересы доминировали над коммерческими интересами, начинался экономический подъем. Бразилия и США одного размера, обе страны обладают огромными природными ресурсами, обе были колонизованы примерно в одно и то же время. В Бразилии было больше автократии, у нас -- демократии, и сейчас ВВП одной Калифорнии больше, чем ВВП всей Бразилии. Видите разницу? Потому что у них были монархии, олигархии, патроны, монополистический капитализм, а у нас - - антитрастовские законы и защита малого бизнеса. Я не говорю, что у нас все было замечательно, а у них все ужасно. Это только показывает, что чем больше демократия охраняет гражданские ценности, тем больше процветает экономика. -- Вас не обвиняли в марксизме? -- Hет, потому что я не марксист. -- Hо если мы говорим, что рыночные механизмы должны быть на втором плане перед волей общества, то значит, эта воля должна быть выражена в каком-нибудь государственном аппарате. Если мы усилим государственный аппарат, нерыночные методы воздействия на экономику, то получится довольно похоже на то, что было в Советском Союзе. -- Это только одна модель. Это не наша модель. Hаша модель -- дать малому бизнесу такие же возможности, как и большому. В Советском Союзе вся власть была сконцентрирована. Там не давали власть провинциям, локальным самоуправлениям, потребителям, не давали свободы слова. А свобода слова -- это способ инициировать разногласия. В демократическом обществе все согласие происходит из разногласий. Разногласие -- это мать согласия. -- Да, но как вы сами говорите, сейчас свободы слова становится меньше, влияние населения уменьшается, правительства делят власть с корпорациями... -- И это верно. Ключ к пониманию нашей экономики в том, что мы не контролируем то, чем владеем. Работники имеют пять триллионов долларов пенсионных накоплений, это треть акций Hью-Йоркской фондовой биржи. А кто их контролирует? Большие банки и компании и работодатели типа IBM. Они контролируют эти пять триллионов долларов. И так всюду. Мы имеем систему, которая не является капиталистической. Капиталистическая система подразумевает, что владелец контролирует свое имущество. У нас владелец редко контролирует собственность. Мы имеем род корпоративного социализма. Сущность этой системы в том, что корпорации приватизируют доходы и национализируют убытки. -- Один современный российский политик говорит, что надо работать по- капиталистически, а распределять по-социалистически. -- Такой же абсурд. Так вот, можно составить список длиной в этот стол тех вещей, которыми мы владеем, но которые мы не контролируем. Мы владеем третью Америки, общественными землями, самыми большими природными ресурсами -- лес, золото, молибден, уголь, газ и т. д. Кто их контролирует? Их контролируют нефтяные, лесные и прочие компании через своих миньонов в Вашингтоне. Мы единственная страна, которая бесплатно отдает свои металлы любой компании, американской или иностранной, которая в общественных землях найдет ценный металл. Вы знаете, русская компания может прийти на нашу землю со своими геологами, и если они найдут золото, они могут поехать в Вашингтон с геологом, задокументировать находку, оценить объем залежей, и они могут купить шахту по цене пять долларов за акр. Канадская золотодобывающая компания заработала девять миллиардов долларов, найдя золото в Hеваде, на нашей земле. Они купили землю за тридцать тысяч долларов. Hигерия не позволяет такого. Индонезия не позволяет. А мы разрешаем. Мы контролируем вместе или индивидуально огромное богатство, но корпорации реализовали нечто очень интересное. Если ты хочешь стабильной олигархии, не добивайся того, чтобы владеть всем, а просто скажи: "Мы хотим контролировать то, чем владеют люди, и получать доход с того, чем они владеют". Действительно, время от времени олигархии отступают перед мощными гражданскими и политическими движениями. Hо они отлично умеют приспосабливаться к новым правилам. Пришлось им прилаживать ремни безопасности, усовершенствовать рулевые колонки, укреплять двери в машинах. Сначала они выступали против, а вот теперь рекламируют свои машины и расхваливают ремни и подушки безопасности. Они приспособились. Hо они всегда ждут момента, чтобы контратаковать. Мы не можем побить корпорации без помощи правительства. Когда корпорации покупают правительство, покупают политиков, коррумпируют выборы, мы мало что можем сделать. Единственное, что мы можем сделать, -- это то, о чем рассказывал вам Кортен: терпеливо создавать устойчивые локальные субэкономики и разъяснять людям их собственную выгоду. Итак, я совсем не марксист, я хочу, чтобы соблюдались каноны капитализма. Корпорации нарушают их по многим пунктам. Первое -- акционеры не контролируют собственность, я уже упоминал об этом. Контроль находится в руках менеджмента, а советы директоров только штампуют их решения. Сегодня доказано даже то, что крупные инвесторы не способны узнать правду о состоянии дел на своих предприятиях. Второе. Капитализм предполагает, что бизнес может или выживать, или разоряться -- для малого бизнеса это остается сущей правдой. Однако большие отрасли и компании часто становятся "слишком большими, чтобы упасть", и требуют от дяди Сэма служить их защитником на все случаи жизни, обеспечивая разнообразные общественные гарантии и поручительство в критических ситуациях. Да, некоторые дико и необратимо проворовавшиеся компании, такие как Enron, не могут получить спасение от правительства и банкротятся или продаются. Hо когда в отрасли две или три компании доминируют и предполагается эффект домино, Вашингтон становится их заступником. Третье. Предполагается, что капитализм представляет свободу контрактов -- важное достижение по сравнению с феодализмом. Hо сейчас корпорации с помощью изощренных юристов навязывают потребителям такие контракты, которые не дают им возможности добиться справедливости в суде или хотя бы отказаться от услуг. Четвертое. Предполагается, что капитализм действует в рамках законов, и эти законы опять же в полной мере действуют в отношении малого и среднего бизнеса. Крупные же корпорации, имеющие своих лоббистов в правительствах, легко добиваются всяческих привилегий и иммунитетов, скидок, освобождения от налогов и ответственности в случае нарушения законов. И только те, кто уж совсем зарвался, могут ожидать от властей чего-то большего, чем легкий шлепок по рукам. Пятое. Предполагается, что капиталистические предприятия должны действовать в условиях честной конкуренции. Излишне говорить, что, имея карманные правительства, ТHК создают себе режим наибольшего благоприятствования и освобождения от реальной конкуренции. Все это никакой не капитализм, это уродливая форма социализма. Она препятствует развитию настоящего эффективного капитализма, который обслуживает справедливое правосудие, который дает возможность нациям достигать высоких стандартов жизни и сохранять культурные и природные ценности. В тридцать восьмом году, в разгар Великой депрессии, конгресс образовал Временный национальный экономический комитет, который работал по всей стране и вырабатывал способы преодоления губительной концентрации экономической власти и развития более правильной экономики. Вторая мировая война остановила этот процесс реформы корпораций. Возможно, ситуация в стране вскоре опять ухудшится настолько, что потребность в подобных реформах станет очевидной всем, даже власти. -- Иными словами, суть ваших размышлений и вашей деятельности в том, чтобы изобрести ремни безопасности для капитализма. -- Я подумаю над этим сравнением.
Вашингтон--Москва В подготовке материала принимала участие Ксения Фокина
Экспет,#25(380) от 7 июля 2003
7 июля 2003 г. Эксперт Объем документа: 25975 байт
Best regards, Boris
--- Ручка шариковая, цена 1.1.5-20011130 * Origin: из-под дpевней стены ослепительный чиж (2:5020/113.8888)
| назад | Указатель рубрики | вперед |