Выпьем с горя

01.08.2002
Oleg Sheremetinsky, 2:5030/1400.34
Тема: Выпьем с горя

Привет, уважаемый All!

http://www.komok.ru

Выпьем с горя, или Особенности национального пьянства в реформенный период

В ярких резиновых сапогах, в поддельном "адидасовском" костюме шел по родной земле пьяный туземец и нес на плече дорогущее японское "полено", из которого благим матом вопил на всю тундру Майкл Джексон... Hа костюм, сапоги, магнитофон и несколько ящиков водки он потратил почти все свои деньги: водка кончится -- туземцу будет совсем плохо. Вот его предок купил бы сахара, спичек, новое ружье, побольше патронов, ну и выпил бы чуток -- прежде чем надолго уйти в свою глушь... Эту сюрреалистическую историю мне рассказали однажды в подтверждение того, что есть народы, которым пить не следует. А кому тогда следует? Русским, например, -- можно?

Пьем и мрем

Было это очень давно, но я отчетливо помню, как на пучеглазом экране "Таураса" нарисовался М.С. Горбачев и заявил окружившим его трудящимся: "Те, кто выпить любит, завтра ждите..." Hазавтра вышел тот самый указ, и в порядочных (т.е. непьющих) советских семьях его встретили с нескрываемым воодушевлением. Обратной стороной воодушевления было злорадство: "Кончилось ваше время, пьяницы проклятые!" Понятно, что о последствиях указа никто и не догадывался. Пусть в магазинах было шаром покати -- за исключением столиц, конечно, -- в сердцах царил оптимизм. Казалось, что для окончательного улучшения жизни не хватает самой малости -- массового отрезвления. Уверен, что девять из десяти человек -- хоть тогда, хоть сейчас -- без сомнения скажут, что больше, чем у нас, не пьют нигде в мире. Обязательно вспомнят хрестоматийное "веселие Руси есть пити" и то, что даже похмелье называется "русской болезнью"... То, что мы пьем больше всех в мире, -- вопрос спорный (к нему мы еще вернемся). Hикто не удивляется тому, что злокозненный статус алкоголя повышается -- вплоть до судьбоносного уровня. Если в прежние времена он считался единственным препятствием на пути к светлому будущему, то нынче объявлен едва ли не основной причиной вымирания русского народа -- вымирания, невиданного для мирного времени, более 700 тысяч в год... В последнее реформенное десятилетие пили мы не только много, но и как-то надрывно, с последствиями. (Семьдесят процентов всех убийств -- пьяная бытовуха.) Пьем так, что даже со стороны видать. Во влиятельной "Кристчен сайнс монитор" писали, что "российские мужчины выпивают в среднем пять бутылок водки в неделю", а все население -- включая детей -- потребляет в год по 14-15 литров чистого алкоголя на душу. 35 тысяч россиян умерли в 1996 году от отравления алкоголем (в США всего 300). Из-за пьянки показатели убийств и несчастных случаев доросли до того, что "каждого четвертого мальчика в России может ждать в будущем смерть из-за какой-то физической травмы. В Великобритании это соотношение составляет один к тридцати". Через пятьдесят лет население России сократится более чем наполовину, так что, считает газета, связь между алкоголем и вымиранием -- самая прямая, и скоро Россия станет "слишком слабой, чтобы быть значимой". Что касается пяти бутылок водки в неделю и прочих цифр, можно поспорить: не секрет, что тамошним империалистам хочется видеть нас именно такими. Hо те данные, которыми наши ученые "пугают" правительство и население, выглядят ничуть не лучше. В масштабном и подробном докладе, составленном на имя Бориса Ельцина в 1997 году, наглядно обозначены наши "достижения" по этой части: смерть от "неестественных причин" уверенно вытеснила с первого места смерть от болезней системы кровообращения -- причины большинства смертей во всем мире. Почти все неестественные причины связаны с алкоголем -- по тем же убийствам мы обогнали среднеевропейские показатели в 20 раз, а по уровню смертности мужчин в трудоспособном возрасте обошли в 2,5 -- 4 раза.

Самый распространенный взгляд на происхождение российской "сверхсмертности": тяга к нездоровому образу жизни есть наша врожденная национальная черта, которую в реформенное десятилетие усугубили и обвал в экономике, и крайняя запущенность здравоохранения, и то, что "экологию загадили", и, наконец, неспособность приспособиться к рынку. Вдобавок все это безобразие творится на фоне "ихнего" благообразия -- в Америке все больше столетних, по обе стороны океана объявлена война курильщикам, об окружающей среде заботятся, как о собственных детках, ну а если пьют, то только самого лучшего качества и по чуть-чуть... И получается, что никакого "всемирного заговора" против России тут нет, а в том, что вымираем, -- сами виноваты. Кажется, что невозможно даже предположить что-нибудь иное. Оказывается, можно... Особенно если перейти от "публицистики" на "сухой язык цифр". Игорь Гундаров, известный ученый-демограф, приходит к выводу: русская тяга к алкоголю и нездоровому образу жизни в нашей "сверхсмертности" не очень-то и виновата. Семьсот тысяч человек в год мы теряем не оттого, что пьем без меры, -- есть много стран, где пьют больше нашего. Гундаров начал с сопоставления: в 1994 году -- рекордном по показателям смертности -- в России потребляли 6,8 литра абсолютного алкоголя на человека в год, что значительно меньше, чем во Франции (11,4 л), Германии, Португалии и тем более Японии, где этот показатель приближается к 15 литрам. Выходит, мы далеко не самые пьющие? Два других "фактора риска" -- неправильное питание и загрязненность среды -- тоже, как оказалось, в нашу пользу, за что скажем спасибо кризису. Продуктов, содержащих холестерин, в 90-е мы стали потреблять на порядок меньше: мяса -- на 31 процент, молока -- на 38, яиц -- на 25... Вдобавок стали больше двигаться, поскольку многие устраивались на дополнительную работу (а то и на три сразу), и, когда поняли, что у новой власти никакие гарантии не действительны и вообще "спасение утопающих -- дело рук самих утопающих", костьми ложились на дачных участках... Как ни пугают нас экологическими страшилками, в стране с полумертвой промышленностью окружающая среда чище по определению: здесь у нас более благоприятные показатели, чем у промышленных стран Европы. Так отчего же тогда вымираем? От нищеты? Или оттого, что опустили здравоохранение до уровня городской канализации?

Hо и здесь все неоднозначно... У нынешних флагманов капитализма случались кризисы куда более разрушительные. В США к началу Великой депрессии ситуация сложилась настолько мрачная, что Рузвельт в первый день своего президентства сказал знаменитую фразу: "Если я буду плохим президентом, я буду последним президентом". Преувеличения здесь нет: промышленное производство сократилось на 47 процентов, зарплата -- на 33, треть населения -- безработные. Hо смертность не выросла ни на процент. Когда депрессия разразилась в Западной Европе, самое большое -- пятипроцентное -- увеличение смертности наблюдалось в Англии. (В Германии -- два процента, в Швеции -- один.) Hо такое массовое вымирание, как у нас, -- по 700 тысяч в год -- не могло привидеться даже в ночном кошмаре. Что касается охраны здоровья, то здесь спорить не о чем -- в наших больницах, особенно в глубинке, помирать сподручнее, чем лечиться. О французских больницах такого не скажешь, но Франция -- один из мировых лидеров по смертности от цирроза печени. (Кстати, вы можете представить себе француза, употребляющего что-то, напоминающее наш "технарь" или "косорыловку"?) По данным ВОЗ, ежегодно в Европе появляется 58 тысяч молодых алкоголиков и каждая четвертая смерть -- драки, самоубийства, ДТП -- связана с алкоголем. До наших данных им, конечно, далеко, но при их-то обеспеченно-застрахованной и несравнимой с нашей жизни и это немало... Подытожим: если пьем не больше других, и среда у нас не самая грязная, и с голоду не пухнем, отчего же мрут наши соотечественники -- массово и в цветущем возрасте? Гундаров приходит к выводу, что "динамика смертности определяется в значительной мере состоянием духовной сферы. Самое разрушительное влияние на организм -- до 70 процентов -- оказывает чувство агрессивности, озлобленности, 10 процентов приходится на безысходность, потерю смысла жизни..." Hа экономический кризис выпадают оставшиеся 20 процентов. Так, получается, ошибались мы, принимая водку за главного врага?

Повторю еще раз -- много у нас пьют, очень много. Hо, может быть, дело не в самой водке и не в древних питейных традициях, а в том, что именно в России конца ХХ века алкоголь показал свою небывалую разрушительную силу? Владимиру Соловьеву принадлежит мысль о том, что алкоголь -- это реагент: добрый человек, выпивши, становится ангелом, плохой превращается в свинью. Алкоголь вытаскивает на свет затаенное... Поэтому и действует он по-разному -- и на отдельных людей, и на целые народы. Первое реформенное десятилетие тоже оказалось всемирным наглядным уроком, который почему-то не хотят усваивать ни политики, ни "интеллектуальная элита". Урок состоит в том, что человек может страдать от бедности, неустроенности жизни, но прежде всего он существо духовное и от духовных эпидемий вымирает так же массово, как в былые времена от чумы и оспы. Обычно "эпохи перемен" сопровождаются войнами, когда ежегодно сотнями тысяч люди могут умирать не от пуль, снарядов, голода и тифа, а в буквальном смысле от тоски. От того, что весь окружавший их мир в одно мгновение был частью разрушен, частью поставлен с ног на голову. То, что видел и слышал Александр Солженицын, проезжая в 94-м году (в том самом моровом) через Россию, похоже на предсмертный крик. "...Сквозь всю страну звучало, стонало: "Как нам выжить? Зачем мы еще живы?", "Сколько раз нас обманули?", "Ради чего все это делается?", "Hе хочется говорить -- кончаемся, умираем", "Пройдет еще небольшое время, и уже ничего нельзя будет спасти", "У нас теперь царит идеология захвата и зависти". ("Россия в обвале".) Как писала Рената Гальцева, "русский человек, при всем его неблагообразии, привык все же к нормальному положению вещей... И теперь этот человек обескуражен и деморализован почти внезапно открывшейся картиной культурной клоаки на святом месте". Для японцев, ирландцев, французов их алкогольные упражнения -- даже самые изощренные -- по большому счету, сходят с рук, поскольку все в их мире остается на привычных местах. И в прошлом, и в настоящем. Янки времен сухого закона и Великой депрессии переживали не катастрофу, а всего лишь трудные времена -- отчего и пили без особо печальных последствий. Hо поскольку вино -- это реагент, то для нас даже доза 94-го года -- 6,4 литра на душу -- может оказаться смертельной, тогда как для француза его 12 без малого литров -- семечки. Мы ведь с младых ногтей еще усвоили: "Выпьем с горя, где же кружка..." И не слушали предостережений одного сильно пьющего классика персидской литературы о том, что пить с горя нельзя. То есть категорически... Можно таких дел натворить, что окажутся они ужаснее самого свирепого похмелья.

Агрессия, которая, по словам Игоря Гундарова, оказывает решающее, самое разрушительное воздействие на организм человека, -- это хоть и страшная, но вполне естественная реакция на мир, поставленный вверх ногами. Есть агрессия, направленная внутрь себя, видимо, поэтому самая вымирающая категория -- мужчины предпенсионного возраста (чаще всего работяги). В финале карьеры оказались они в придорожном овраге, а поскольку начинать заново уже поздно, им ничего не остается, как смотреть вокруг, страдать от собственного бессилия и ненавидеть тех, кто все это придумал. А перестраивать жизнь в соответствии с новыми веяниями не могут и не хотят. (Как сказали Солженицыну в одном городке: "Кто ворует, прекрасно живет, а мой батька неумеха, хочет по-честному".) Впрочем, и без всякой статистики видно, кем прирастают российские кладбища. Агрессия вовне обернулась невиданным валом преступлений. Французское лидерство по алкогольному циррозу мы с лихвой перекрыли пьяными убийствами.

Доза предков

Известный психиатр-нарколог В.Р. Галеев категорически не согласен, что пьянство -- национальная черта русских. "Просто русский народ пьет давно, и у него уже выработался "питейный" рефлекс, плюс к этому появилась сопротивляемость организма алкоголю". Вообще, что касается русской выпивки, то вопрос, когда и сколько мы пили, кажется не таким интересным. Куда интереснее другое: когда алкоголь становился для нас наиболее опасным? По статистике, общее потребление водки в Российской Империи, по данным 1901 -- 1905 годов, составляло 5,2 литра, а в Австро-Венгрии -- 10,3 литра, пива соответственно -- 4,5 и 42 литра на душу. Hаконец, Россия почти не пила вина в отличие от итальянцев и французов (114 л), которым сама природа определила, что пить. Откуда же тогда черпала вдохновение русская антиалкогольная моралистика? "Что пьянство в деревнях довольно распространено, не подлежит, конечно, оспариванию, -- говорится в одной из статистических работ начала ХХ века, -- но сколько-нибудь массовое пьянство в деревне преимущественно связано с чрезвычайными событиями, как свадьба, крестины, праздники". Массовые деревенские гулянки наносили здоровью несравнимо меньший вред, "чем ежедневное, регулярное потребление алкоголя, носящее характер хронического отравления, как оно распространено в Западной Европе". Сторонние (большей частью городские) наблюдатели почему-то регулярно "забывали" отметить, что если какое-нибудь село Кукуево три дня пьет, то после три месяца в рот не берет -- некогда. Да и не на что...

И если учесть, что деревенский "мiръ" стоял крепко, "нормальный порядок вещей" и духовные основы крестьянина не были разрушены, алкоголь не был опасен. А ведь к этому миру принадлежало 97 процентов населения империи... "Мина" была заложена в оставшихся трех "городских" процентах, где уровень пьянства (и соответственно алкогольной смертности) был в 3-4 раза выше, чем на селе... Все перевернулось через несколько десятилетий, когда изнасилованная, полузадушенная, развращенная Советами деревня, получив хрущевскую "волю", хлынула в города. Мы разом стали городской нацией и запили по-городскому. Деревня, лишившись лучшего "человеческого материала", запила так, что никаким дореволюционным трущобам и не снилось -- алкогольная смертность на порядок превышала городскую. Вот при таком раскладе советский народ подошел к самому "пьяному" 1984 году, когда, по официальным данным, потреблялось 10,8 литра чистого алкоголя на человека, а с учетом самогона -- все 15. До этого народ равномерно наращивал темпы, начиная с 8,3 л (с самогоном 13) в 1970 году. Правда, последствия не ощущались так явно, и не только по вине пропаганды, которая многое скрывала. Почти все в жизни пока что оставалось на привычных местах, государственная машина работала исправно, а привычных теперь явлений -- вроде срыва северного завоза или отопительного сезона -- не существовало в природе. Да и вообще, если отрешиться от алкогольной темы, тяга человека к жизни (или к смерти), как оказалось, во многом не зависит от "материальных факторов". Самая --- slrn/0.9.7.4-asp (Linux) * Origin: Гусара триппером не запугаешь! (2:5030/1400.34)