В брошюре "Об основах ленинизма" дано известное определение ленинизма, получившее, видимо, права гражданства. Оно гласит:

"Ленинизм есть марксизм эпохи империализма и пролетарской революции. Точнее: ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности".

Правильно ли это определение?

Я думаю, что правильно. Оно правильно, во-первых, потому, что правильно указывает на исторические корни ленинизма, характеризуя его как марксизм эпохи империализма, в противовес некоторым критикам Ленина, неправильно думающим, что ленинизм возник после империалистической войны. Оно правильно, во-вторых, потому, что правильно отмечает международный характер ленинизма, в противовес социал-демократии, считающей ленинизм применимым лишь в национально-русской обстановке. Оно правильно, в-третьих, потому, что правильно отмечает органическую связь ленинизма с учением Маркса, характеризуя его как марксизм эпохи империализма, в противовес некоторым критикам ленинизма, считающим его не дальнейшим развитием марксизма, а лишь восстановлением марксизма и применением его к русской действительности.

Всё это, как будто бы, не нуждается в особых комментариях.

Тем не менее в нашей партии имеются, оказывается, лица, считающие необходимым определить ленинизм несколько иначе. Вот, например, Зиновьев думает, что:

"Ленинизм есть марксизм эпохи империалистических войн и мировой революции, непосредственно начавшейся в стране, где преобладает крестьянство".

Что могут означать слова, подчёркнутые Зиновьевым? Что значит вводить в определение ленинизма отсталость России, её крестьянский характер?

Это значит превращать ленинизм из интернационального пролетарского учения в продукт российской самобытности.

Это значит играть на руку Бауэру и Каутскому, отрицающим пригодность ленинизма для других стран, капиталистически более развитых.

Слов нет, что крестьянский вопрос имеет для России важнейшее значение, что страна у нас крестьянская. Но какое значение может иметь этот факт для характеристики основ ленинизма? Разве ленинизм выработался только на почве России и для России, а не на почве империализма и не для империалистических стран вообще? Разве такие труды Ленина, как "Империализм, как высшая стадия капитализма", "Государство и революция", "Пролетарская революция и ренегат Каутский", "Детская болезнь "левизны" в коммунизме" и т. д., имеют значение только для России, а не для всех империалистических стран вообще? Разве ленинизм не есть обобщение опыта революционного движения всех стран? Разве основы теории и тактики ленинизма не пригодны, не обязательны для пролетарских партий всех стран? Разве Ленин был не прав, говоря, что "большевизм годится как образец тактики для всех"? (см. т. XXIII, стр. 386). Разве Ленин был не прав, говоря о "международном значении Советской власти и основ большевистской теории и тактики"? (см. т. XXV, стр. 171-172). Разве не правильны, например, следующие слова Ленина:

"В России диктатура пролетариата неизбежно должна отличаться некоторыми особенностями по сравнению с передовыми странами вследствие очень большой отсталости и мелкобуржуазности нашей страны. Но основные силы - и основные формы общественного хозяйства - в России те же, как и в любой капиталистической стране, так что особенности эти могут касаться только не самого главного"· (см. т. XXIV, стр.508).

Но если всё это верно, не следует ли из этого, что определение ленинизма, данное Зиновьевым, не может быть признано правильным?

Как совместить это национально-ограниченное определение ленинизма с интернационализмом?

В брошюре "Об основах ленинизма" сказано:

"Иные думают, что основное в ленинизме - крестьянский вопрос, что исходным пунктом ленинизма является вопрос о крестьянстве, его роли, его удельном весе. Это совершенно неверно. Основным вопросом в ленинизме, его отправным пунктом является не крестьянский вопрос, а вопрос о диктатуре пролетариата, об условиях её завоевания, об условиях её укрепления. Крестьянский вопрос, как вопрос о союзнике пролетариата в его борьбе за власть, является вопросом производным".

Правильно ли это положение?

Я думаю, что правильно. Это положение целиком вытекает из определения ленинизма. В самом деле, если ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции, а основным содержанием пролетарской революции является диктатура пролетариата, - то ясно, что главное в ленинизме состоит в вопросе о диктатуре пролетариата, в разработке этого вопроса, в обосновании и конкретизации этого вопроса.

Тем не менее Зиновьев, видимо, не согласен с этим положением. В своей статье "Памяти Ленина" он говорит:

"Вопрос о роли крестьянства, как я уже сказал, является основным вопросом* большевизма, ленинизма".

Это положение Зиновьева, как видите, целиком вытекает из неправильного определения ленинизма, данного Зиновьевым. Поэтому оно так же неправильно, как неправильно его определение ленинизма.

Правилен ли тезис Ленина о том, что диктатура пролетариата является "коренным содержанием пролетарской революции"? (см. т. XXIII, стр. 337). Безусловно, правилен. Правилен ли тезис о том, что ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции? Я думаю, что правилен. Но что же из этого следует? А из этого следует то, что основным вопросом ленинизма, его отправным пунктом, его фундаментом является вопрос о диктатуре пролетариата.

Разве это не верно, что вопрос об империализме, вопрос о скачкообразном характере развития империализма, вопрос о победе социализма в одной стране, вопрос о государстве пролетариата, вопрос о советской форме этого государства, вопрос о роли партии в системе диктатуры пролетариата, вопрос о путях строительства социализма, - что все эти вопросы разработаны именно Лениным? Разве это не верно, что эти именно вопросы и составляют основу, фундамент идеи диктатуры пролетариата? Разве это не верно, что без разработки этих основных вопросов разработка крестьянского вопроса с точки зрения диктатуры пролетариата была бы немыслима?

Слов нет, что Ленин был знатоком крестьянского вопроса. Слов нет, что крестьянский вопрос, как вопрос о союзнике пролетариата, имеет важнейшее значение для пролетариата и является составной частью основного вопроса о диктатуре пролетариата. Но разве не ясно, что если бы не стоял перед ленинизмом основной вопрос о диктатуре пролетариата, то не было бы и производного вопроса о союзнике пролетариата, вопроса о крестьянстве? Разве не ясно, что если бы не стоял перед ленинизмом практический вопрос о завоевании власти пролетариатом, то не было бы и вопроса о союзе с крестьянством?

Ленин не был бы величайшим пролетарским идеологом, каким он, несомненно, является, он был бы простым "крестьянским философом", каким его нередко рисуют заграничные литературные обыватели, если бы он вёл разработку крестьянского вопроса не на базе теории и тактики диктатуры пролетариата, а помимо этой базы, вне этой базы.

Одно из двух:

либо крестьянский вопрос является главным в ленинизме, и тогда ленинизм не пригоден, не обязателен для стран капиталистически развитых, для стран, не являющихся крестьянскими странами;

либо главным в ленинизме является диктатура пролетариата, и тогда ленинизм является интернациональным учением пролетариев всех стран, пригодным и обязательным для всех без исключения стран, в том числе и для капиталистически развитых.

Тут надо выбирать.

ВОПРОС О "ПЕРМАНЕНТНОЙ" РЕВОЛЮЦИИ

В брошюре "Об основах ленинизма" "теория перманентной революции" расценивается как "теория" недооценки роли крестьянства. Там сказано:

"Ленин воевал, стало быть, со сторонниками "перманентной" революции не из-за вопроса о непрерывности, ибо Ленин сам стоял на точке зрения непрерывной революции, а из-за недооценки ими роли крестьянства, являющегося величайшим резервом пролетариата".

Эта характеристика русских "перманентников" считалась до последнего времени общепризнанной. Тем не менее она, будучи вообще правильной, не может быть, однако, признана исчерпывающей. Дискуссия 1924 года, с одной стороны, и тщательный анализ трудов Ленина, с другой стороны, показали, что ошибка русских "перманентников" состояла не только в недооценке роли крестьянства, но и в недооценке сил и способностей пролетариата повести за собой крестьянство, в неверии в идею гегемонии пролетариата.

Поэтому в своей брошюре "Октябрьская революция и тактика русских коммунистов" (декабрь 1924 г.) я расширил эту характеристику и заменил её другой, более полной. Вот что сказано в этой брошюре:

"До сего времени отмечали обычно одну сторону теории "перманентной революции" - неверие в революционные возможности крестьянского движения. Теперь, для справедливости, эту сторону необходимо дополнить другой стороной - неверием в силы и способности пролетариата России".

Это, конечно, не значит, что ленинизм стоял или стоит против идеи перманентной революции, без кавычек, провозглашённой Марксом в сороковых годах прошлого столетия¹⁸. Наоборот. Ленин был единственным марксистом, который правильно понял и развил идею перманентной революции. Отличие Ленина от "перманентников" состоит в этом вопросе в том, что "перманентники" искажали идею перманентной революции Маркса, превратив её в безжизненную, книжную мудрость, тогда как Ленин взял её в чистом виде и сделал её одной из основ своей теории революции. Следует помнить, что идея перерастания буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую, данная Лениным еще в 1905 году, есть одна из форм воплощения марксовой теории перманентной революции. Вот что писал на этот счёт Ленин еще в 1905 году:

"От революции демократической мы сейчас же начнём переходить и как раз в меру нашей силы, силы сознательного и организованного пролетариата, начнём переходить к социалистической революции. Мы стоим за непрерывную революцию· . Мы не остановимся на полпути...

Не впадая в авантюризм, не изменяя своей научной совести, не гоняясь за дешёвенькой популярностью, мы можем сказать и говорим лишь одно: мы всеми силами поможем всему крестьянству сделать революцию демократическую, чтобы тем легче было нам, партии пролетариата, перейти как можно скорее к новой и высшей задаче - революции социалистической" (см. т. VIII, стр. 186-187).

А вот что пишет Ленин на эту тему спустя шестнадцать лет, после завоевания власти пролетариатом:

"Каутские, Гильфердинги, Мартовы, Черновы, Хиллквиты, Лонги, Макдональды, Турати и прочие герои "Ура" марксизма не сумели понять... соотношения между буржуазно-демократической и пролетарски-социалистической революциями. Первая перерастает во вторую· . Вторая, мимоходом, решает вопросы первой. Вторая закрепляет дело первой. Борьба и только борьба решает, насколько удаётся второй перерасти первую" (см. т. XXVII, стр. 26).

Я обращаю особое внимание на первую цитату, взятую из статьи Ленина "Отношение социал-демократии к крестьянскому движению", опубликованной 1 сентября 1905 года. Я подчёркиваю это к сведению тех. которые всё еще продолжают утверждать, что Ленин пришёл будто бы к идее перерастания буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую, то есть к идее перманентной революции, после империалистической войны. Эта цитата не оставляет сомнений в том, что эти люди глубоко заблуждаются.

В чём состоят характерные черты пролетарской революции в отличие от революции буржуазной?

Различие между революцией пролетарской и революцией буржуазной можно было бы свести к пяти основным пунктам.

1) Буржуазная революция начинается обычно при наличии более или менее готовых форм капиталистического уклада, выросших и созревших еще до открытой революции в недрах феодального общества, тогда как пролетарская революция начинается при отсутствии, или почти при отсутствии, готовых форм социалистического уклада.

2) Основная задача буржуазной революции сводится к тому, чтобы захватить власть и привести её в соответствие с наличной буржуазной экономикой, тогда как основная задача пролетарской революции сводится к тому, чтобы, захватив власть, построить новую, социалистическую экономику.

3) Буржуазная революция завершается обычно захватом власти, тогда как для пролетарской революции захват власти является лишь её началом, причём власть используется как рычаг для перестройки старой экономики и организации новой.

4) Буржуазная революция ограничивается заменой У власти одной эксплуататорской группы другой эксплуататорской группой, ввиду чего она не нуждается в сломе старой государственной машины, тогда как пролетарская революция снимает с власти все и всякие эксплуататорские группы и ставит у власти вождя всех трудящихся и эксплуатируемых, класс пролетариев, ввиду чего она не может обойтись без слома старой государственной машины и замены её новой.

5) Буржуазная революция не может сплотить вокруг буржуазии на сколько-нибудь длительный период миллионы трудящихся и эксплуатируемых масс именно потому, что они являются трудящимися и эксплуатируемыми, тогда как пролетарская революция может и должна связать их с пролетариатом в длительный союз именно как трудящихся и эксплуатируемых, если она хочет выполнить свою основную задачу упрочения власти пролетариата и построения новой, социалистической экономики.

Вот некоторые основные положения Ленина на этот счёт:

"Одно из основных различий, - говорит Ленин, - между буржуазной и социалистической революцией состоит в том, что для буржуазной революции, вырастающей из феодализма, в недрах старого строя постепенно создаются новые экономические организации, которые изменяют постепенно все стороны феодального общества. Перед буржуазной революцией была только одна задача - смести, отбросить, разрушить все путы прежнего общества. Выполняя эту задачу, всякая буржуазная революция выполняет всё, что от неё требуется: она усиливает рост капитализма.

В совершенно ином положении революция социалистическая. Чем более отсталой является страна, которой пришлось, в силу зигзагов истории, начать социалистическую революцию, тем труднее для неё переход от старых капиталистических отношений к социалистическим. Здесь к задачам разрушения прибавляются новые, неслыханной трудности задачи - организационные" (см. т. XXII, стр. 315).

"Если бы народное творчество, - продолжает Ленин, - русской революции, прошедшее через великий опыт 1905 года, не создало Советов еще в феврале 1917 года, то ни в каком случае они не могли бы взять власть в октябре, так как успех зависел только от наличности уже готовых организационных форм движения, охватившего миллионы. Этой готовой формой явились Советы, и потому в политической области нас ждали те блестящие успехи, то сплошное триумфальное шествие, которое мы пережили, ибо новая форма политической власти была наготове, и нам оставалось только несколькими декретами превратить власть Советов из того эмбрионального состояния, в котором она находилась в первые месяцы революции, в форму законно-признанную, утвердившуюся в Российском государстве, - в Российскую Советскую республику" (см. т. XXII, стр. 315).

"Оставались ещё, - говорит Ленин, - две гигантской трудности задачи, решение которых никоим образом не могло быть тем триумфальным шествием, каким шла в первые месяцы наша революция" (см. там же, стр. 315).

"Во-первых, это были задачи внутренней организации, стоящие перед всякой социалистической революцией. Отличие социалистической революции от буржуазной состоит именно в том, что во втором случае есть готовые формы капиталистических отношений, а Советская власть - пролетарская - этих готовых отношений не получает, если не брать самых развитых форм капитализма, которые в сущности охватили небольшие верхушки промышленности и совсем мало еще затронули земледелие. Организация учёта, контроль над крупнейшими предприятиями, превращение всего государственного экономического механизма в единую крупную машину, в хозяйственный организм, работающий так, чтобы сотни миллионов людей руководились одним планом, - вот та гигантская организационная задача, которая легла на наши плечи. По нынешним условиям труда она никоим образом не допускала решения на "ура", подобно тому как нам удавалось решить задачи гражданской войны" (см. там же, стр. 316).

"Вторая из гигантских трудностей... - международный вопрос. Если мы так легко справились с бандами Керенского, если так легко создали власть у себя, если мы без малейшего труда получили декрет о социализации земли, рабочем контроле,- если мы получили так легковое это, то только потому, что счастливо сложившиеся условия на короткий момент прикрыли нас от международного империализма. Международный империализм со всей мощью его капитала, с его высокоорганизованной военной техникой, представляющей настоящую силу, настоящую крепость международного капитала, ни в коем случае, ни при каких условиях не мог ужиться рядом с Советской республикой и по своему объективному положению и по экономическим интересам того капиталистического класса, который был в нём воплощён, - не мог в силу торговых связей, международных финансовых отношений. Тут конфликт является неизбежным. Здесь величайшая трудность русской революции, её величайшая историческая проблема: необходимость решить задачи международные, необходимость вызвать международную революцию" (см. т. XXII, стр. 317).

Таковы внутренний характер и основной смысл пролетарской революции.

Можно ли проделать такую коренную перестройку старых, буржуазных порядков без насильственной революции, без диктатуры пролетариата?

Ясно, что нельзя. Думать, что такую революцию можно проделать мирно, в рамках буржуазной демократии, приспособленной к господству буржуазии, - значит либо сойти с ума и растерять нормальные человеческие понятия, либо отречься грубо и открыто от пролетарской революции.

Это положение должно быть подчёркнуто с тем большей силой и категоричностью, что мы имеем дело с пролетарской революцией, победившей пока что в одной стране, которая окружена враждебными капиталистическими странами и буржуазию которой не может не поддерживать международный капитал.

Вот почему говорит Ленин, что:

"Освобождение угнетённого класса невозможно не только без насильственной революции, но и бег уничтожения того аппарата государственной власти, который господствующим классом создан" (см. т. XXI, стр. 373).

""Пускай сначала, при сохранении частной собственности, т. е. при сохранении власти и гнёта капитала, большинство населения выскажется за партию пролетариата, - только тогда она может и должна взять власть" - так говорят мелко-буржуазные демократы, фактические слуги буржуазии, называющие себя "социалистами""· (см. т. XXIV, стр. 647).

""Пускай сначала революционный пролетариат низвергнет буржуазию, сломит гнёт капитала, разобьёт буржуазный государственный аппарат, - тогда пролетариат, одержавший победу, сможет быстро привлечь на свою сторону сочувствие и поддержку большинства трудящихся непролетарских масс, удовлетворяя их на счёт эксплуататоров" - говорим мы" (см. там же).

"Чтобы завоевать большинство населения на свою сторону,- продолжает Ленин, - пролетариат должен, во-первых, свергнуть буржуазию и захватить государственную власть в свои руки; он должен, во-вторых, ввести Советскую власть, разбив вдребезги старый государственный аппарат, чем он сразу подрывает господство, авторитет, влияние буржуазии и мелкобуржуазных соглашателей в среде непролетарских трудящихся масс. Он должен, в-третьих, добить влияние буржуазии и мелко-буржуазных соглашателей среди большинства непролетарских трудящихся масс революционным осуществлением их экономических нужд на счёт эксплуататоров" (см. там же, стр. 641).

Таковы характерные признаки пролетарской революции.

Каковы, в связи с этим, основные черты диктатуры пролетариата, если признано, что диктатура пролетариата есть основное содержание пролетарской революции?

Вот наиболее общее определение диктатуры пролетариата, данное Лениным:

"Диктатура пролетариата не есть окончание классовой борьбы, а есть продолжение её в новых формах. Диктатура пролетариата есть классовая борьба победившего и взявшего в свои руки политическую власть пролетариата против побеждённой, но не уничтоженной, не исчезнувшей, не переставшей оказывать сопротивление, против усилившей своё сопротивление буржуазии" (см. т. XXIV, стр. 311).

Возражая против смешения диктатуры пролетариата с властью "общенародной", "общевыборной", с властью "неклассовой", Ленин говорит:

"Тот класс, который взял в свои руки политическое господство, взял его, сознавая, что берёт его один· . Это заключено в понятии диктатуры пролетариата. Это понятие тогда только имеет смысл, когда один класс знает, что он один берет себе в руки политическую власть и не обманывает ни себя, ни Других разговорами насчёт "общенародной, общевыборной, всем народом освящённой" власти" (см. т. XXVI, стр. 286).

Это не значит, однако, что власть одного класса, класса пролетариев, который не делит и не может делить её с другими классами, не нуждается для осуществления своих целей в помощи, в союзе с трудящимися и эксплуатируемыми массами других классов. Наоборот. Эта власть, власть одного класса, может быть утверждена и проведена до конца лишь путём особой формы союза между классом пролетариев и трудящимися массами мелкобуржуазных классов, прежде всего трудящимися массами крестьянства.

Что это за особая форма союза, в чём она состоит? Не противоречит ли вообще этот союз с трудящимися массами других, непролетарских классов идее диктатуры одного класса?

Состоит она, эта особая форма союза, в том, что руководящей силой этого союза является пролетариат. Состоит она, эта особая форма союза, в том, что руководителем государства, руководителем в системе диктатуры пролетариата является одна партия, партия пролетариата, партия коммунистов, которая не делит и не может делить руководства с другими партиями.

Как видите, противоречие тут только видимое, кажущееся.

"Диктатура пролетариата,-говорит Ленин,-есть особая форма классового союза между пролетариатом, авангардом трудящихся, и многочисленными непролетарскими слоями трудящихся (мелкая буржуазия, мелкие хозяйчики, крестьянство, интеллигенция и т.д.), или большинством их, союза против капитала, союза в целях полного свержения капитала, полного подавления сопротивления буржуазии и попыток реставрации с её стороны, союза в целях окончательного создания и упрочения социализма. Это - особого вида союз, складывающийся в особой обстановке, именно в обстановке бешеной гражданской войны, это союз твёрдых сторонников социализма с колеблющимися его союзниками, иногда с "нейтральными" (тогда из соглашения о борьбе союз становится соглашением о нейтралитете), союз между неодинаковыми экономически, политически, социально, духовно классами" (см. т. XXIV, стр. 311).

В одном из своих инструктивных докладов Каменев, полемизируя с такого рода пониманием диктатуры пролетариата, говорит:

"Диктатура не есть союз одного класса с другим".

Я думаю, что Каменев имеет тут в виду, прежде всего, одно место из моей брошюры "Октябрьская революция и тактика русских коммунистов", где сказано:

"Диктатура пролетариата не есть простая правительственная верхушка, "умело" "отобранная" заботливой рукой "опытного стратега" и "разумно опирающаяся" на те или иные слои населения. Диктатура пролетариата есть классовый союз пролетариата и трудящихся масс крестьянства для свержения капитала, для окончательной победы социализма, при условии, что руководящей силой этого союза является пролетариат".

Я всецело поддерживаю эту формулировку диктатуры пролетариата, ибо думаю, что она целиком и полностью совпадает с только что приведённой формулировкой Ленина.

Я утверждаю, что заявление Каменева о том, что "диктатура не есть союз одного класса с другим", данное в такой безоговорочной форме, не имеет ничего общего с ленинской теорией диктатуры пролетариата.

Я утверждаю, что так могут говорить лишь люди, не понявшие смысла идеи смычки, идеи союза пролетариата и крестьянства, идеи гегемонии пролетариата в этом союзе.

Так могут говорить только люди, не понявшие ленинского тезиса о том, что:

"Только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах" (см. т. XXVI, стр. 238).

Так могут говорить лишь люди, не понявшие положения Ленина о том, что:

"Высший принцип диктатуры - это поддержание союза пролетариата с крестьянством, чтобы он мог удержать руководящую роль и государственную власть" (см. гам же, стр. 460).

Отмечая одну из важнейших целей диктатуры, цель подавления эксплуататоров, Ленин говорит:

"Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стеснённую, непосредственно на насилие опирающуюся власть" (см. т. XXV, стр. 441).

"Диктатура означает - примите это раз навсегда к сведению, господа кадеты, - неограниченную, опирающуюся на силу, а не на закон, власть. Во время 1ражданской войны всякая победившая власть может быть только диктатурой" (см. т. XXV, стр. 436).

Но насилием, конечно, не исчерпывается диктатура пролетариата, хотя без насилия не бывает диктатуры.

"Диктатура, - говорит Ленин, - означает не только насилие, хотя она невозможна без насилия, она означает также организацию труда более высокую, чем предыдущая организация" (см. т. XXIV, стр. 305).

"Диктатура пролетариата... не есть только насилие над эксплуататорами и даже не главным образом насилие. Экономической основой этого революционного насилия, залогом его жизненности и успеха является то, что пролетариат представляет и осуществляет более высокий тип общественной организации труда, по сравнению с капитализмом. В этом суть. В этом источник силы и залог неизбежной полной победы коммунизма" (см. т. XXIV, стр. 335-336).

"Главная сущность её (т. е. диктатуры. И. Ст.) в организованности и дисциплинированности передового отряда трудящихся, его авангарда, его единственного руководителя, пролетариата. Его цель - создать социализм, уничтожить деление общества на классы, сделать всех членов общества трудящимися, отнять почву у всякой эксплуатации человека человеком. Эту цель нельзя осуществить сразу, она требует довольно продолжительного переходного периода от капитализма к социализму, - и потому, что переорганизация производства вещь трудная, и потому, что нужно время для коренных перемен во всех областях жизни, и потому, что громадная сила привычки к мелко-буржуазному и буржуазному хозяйничанью может быть преодолена лишь в долгой, упорной борьбе. Поэтому Маркс и говорит о целом периоде диктатуры пролетариата, как периоде перехода от капитализма к социализму" (см. тай же, стр. 314).

Таковы характерные черты диктатуры пролетариата.

Отсюда три основные стороны диктатуры пролетариата.

1) Использование власти пролетариата для подавления эксплуататоров, для обороны страны, для упрочения связей с пролетариями других стран, для развития и победы революции во всех странах.

2) Использование власти пролетариата для окончательного отрыва трудящихся и эксплуатируемых масс от буржуазии, для упрочения союза пролетариата с этими массами, для вовлечения этих масс в дело социалистического строительства, для государственного руководства этими массами со стороны пролетариата.

3) Использование власти пролетариата для организации социализма, для уничтожения классов, для перехода в общество без классов, в социалистическое общество.

Диктатура пролетариата имеет свои периоды, свои особые формы, разнообразные методы работы. В период гражданской войны особенно бьёт в глаза насильственная сторона диктатуры. Но из этого вовсе не следует, что в период гражданской войны не происходит никакой строительной работы. Без строительной работы вести гражданскую войну невозможно. В период строительства социализма, наоборот, особенно бьёт в глаза мирная, организаторская, культурная работа диктатуры, революционная законность и т. д. Но из этого опять-таки вовсе не следует, что насильственная сторона диктатуры отпала или может отпасть в период строительства. Органы подавления, армия и другие организации, необходимы теперь, в момент строительства, так же, как в период гражданской войны. Без наличия этих органов невозможна сколько-нибудь обеспеченная строительная работа диктатуры. Не следует забывать, что революция победила пока что всего лишь в одной стране. Не следует забывать, что, пока есть капиталистическое окружение, будет и опасность интервенции со всеми вытекающими из этой опасности последствиями.

Выше я говорил о диктатуре пролетариата с точки зрения её исторической неизбежности, с точки зрения ее классового содержания, с точки зрения её государственной природы, наконец, с точки зрения её разрушительных и творческих задач, выполняемых на протяжении целого исторического периода, называемого периодом переходным от капитализма к социализму.

Теперь нам нужно поговорить о диктатуре пролетариата с точки зрения её строения, с точки зрения ее "механизма", с точки зрения роли и значения тех "приводов", "рычагов" и "направляющей силы", совокупность которых составляет "систему диктатуры пролетариата" (Ленин) и при помощи которых осуществляется повседневная работа диктатуры пролетариата.

Что это за "привода" или "рычаги" в системе диктатуры пролетариата? Что это за "направляющая сила"? Для чего они понадобились?

Рычаги или привода - это те самые массовые организации пролетариата, без помощи которых невозможно осуществление диктатуры.

Направляющая сила - это передовой отряд пролетариата, это его авангард, являющийся основной руководящей силой диктатуры пролетариата.

Что это за организации?

Это, во-первых, профсоюзы рабочих, с их разветвлениями в центре и на местах в виде целого ряда производственных, культурных, воспитательных и иных организаций. Они объединяют рабочих всех профессии. Это есть организация непартийная. Профсоюзы можно назвать поголовной организацией господствующего у нас рабочего класса. Они являются школой коммунизма. Они выделяют из своей среды лучших людей для руководящей работы по всем отраслям управления. Они осуществляют связь между передовыми и отсталыми в составе рабочего класса. Они соединяют рабочие массы с авангардом рабочего класса.

Это, во-вторых, Советы с их многочисленными разветвлениями в центре и на местах в виде административных, хозяйственных, военных, культурных и других государственных организаций, плюс бесчисленное множество самочинных массовых объединений трудящихся, облегающих эти организации и соединяющих их с населением. Советы есть массовая организация всех трудящихся города и деревни. Это есть организация непартийная. Советы есть прямое выражение диктатуры пролетариата. Через Советы проходят все и всякие мероприятия по укреплению диктатуры и строительству социализма. Через Советы осуществляется государственное руководство крестьянством со стороны пролетариата. Советы соединяют миллионные массы трудящихся с авангардом пролетариата.

Это, в-третьих, кооперация всех видов со всеми её разветвлениями. Это есть массовая организация трудящихся, организация непартийная, объединяющая их, прежде всего, как потребителей, а также, с течением времени, и как производителей (сельскохозяйственная кооперация). Она приобретает особое значение после упрочения диктатуры пролетариата, в период широкого строительства. Она облегчает связь авангарда пролетариата с массами крестьянства и создаёт возможность вовлечения последних в русло социалистического строительства.

Это, в-четвёртых, союз молодёжи. Это есть массовая организация рабочей и крестьянской молодёжи, организация непартийная, но примыкающая к партии. Она имеет своей задачей помощь партии в деле воспитания молодого поколения в духе социализма. Она даёт молодые резервы для всех остальных массовых организаций пролетариата по всем отраслям управления. Союз молодёжи приобрёл особое значение после упрочения диктатуры пролетариата, в период широкой культурной и воспитательной работы пролетариата.

Это, наконец, партия пролетариата, его авангард. Её сила заключается в том, что она вбирает в себя всех лучших людей пролетариата из всех его массовых организаций. Её назначение состоит в том, чтобы объединять работу всех без исключения массовых организаций пролетариата и направлять их действия к одной цели, к цели освобождения пролетариата. А объединять и направлять их по линии одной цели абсолютно необходимо, ибо без этого невозможно единство борьбы пролетариата, ибо без этого невозможно руководство пролетарскими массами в их борьбе за власть, в их борьбе за строительство социализма. Но объединять и направлять работу массовых организаций пролетариата способен лишь авангард пролетариата, его партия. Только партия пролетариата, только партия коммунистов способна выполнить эту роль основного руководителя в системе диктатуры пролетариата. Почему?

"Потому, во-первых, что партия есть сборный пункт лучших элементов рабочего класса, имеющих прямые связи с беспартийными организациями пролетариата и очень часто руководящих ими; потому, во-вторых, что партия, как сборный пункт лучших людей рабочего класса, является лучшей школой выработки лидеров рабочего класса, способных руководить всеми формами организации своего класса; потому, в-третьих, что партия, как лучшая школа лидеров рабочего класса, является по своему опыту и авторитету единственной организацией, способной централизовать руководство борьбой пролетариата и превратить, таким образом, все и всякие беспартийные организации рабочего класса в обслуживающие органы и приводные ремни, соединяющие её с классом" (см. "Об основах ленинизма").

Партия есть основная руководящая сила в системе диктатуры пролетариата.

"Партия есть высшая форма классового объединения пролетариата" (Ленин).

Итак: профсоюзы, как массовая организация пролетариата, связывающая партию с классом, прежде всего по линии производственной; Советы, как массовая организация трудящихся, связывающая партию с этими последними, прежде всего по линии государственной; кооперация, как массовая организация, главным образом, крестьянства, связывающая партию с крестьянскими массами, прежде всего по линии хозяйственной, по линии вовлечения крестьянства в социалистическое строительство; союз молодёжи, как массовая организация рабочей и крестьянской молодёжи, призванная облегать авангарду пролетариата социалистическое воспитание нового поколения и выработку молодых резервов; и, наконец, партия, как основная направляющая сила в системе диктатуры пролетариата, призванная руководить всеми этими массовыми организациями,- такова в общем картина "механизма" диктатуры, картина "системы диктатуры пролетариата".

Без партии, как основной руководящей силы, невозможна сколько-нибудь длительная и прочная диктатура пролетариата.

Таким образом, говоря словами Ленина, "получается, в общем и целом, формально не коммунистический, гибкий и сравнительно широкий, весьма могучий, пролетарский, аппарат, посредством которого партия тесно связана с классом и с массой и посредством которого, при руководстве партии, осуществляется диктатура класса" (см. т. XXV, стр. 192).

Это, конечно, нельзя понимать так, что партия может или должна заменить профсоюзы, Советы и другие массовые организации. Партия осуществляет диктатуру пролетариата. Но она осуществляет её не непосредственно, а при помощи профсоюзов, через Советы и их разветвления. Без этих "приводов" сколько-нибудь прочная диктатура была бы невозможна.

"Нельзя, - говорит Ленин, - осуществлять диктатуры без нескольких "приводов" от авангарда к массе передового класса, от него к массе трудящихся" (см. т. XXVI, стр. 65).

"Партия, так сказать, вбирает с себя авангард пролетариата, и этот авангард осуществляет диктатуру пролетариата. И, не имея такого фундамента, как профсоюзы, нельзя осуществлять диктатуру, нельзя выполнять государственные функции. Осуществлять же их приходится через ряд особых учреждений опять-таки нового какого-то типа, именно: через советский аппарат" (см. т. XXVI, стр. 64).

Высшим выражением руководящей роли партии, например, у нас, в Советском Союзе, в стране диктатуры пролетариата, следует признать тот факт, что ни один важный политический или организационный вопрос не решается у нас нашими советскими и другими массовыми организациями без руководящих указаний партии. В этом смысле можно было бы сказать, что диктатура пролетариата есть, по существу, "диктатура" его авангарда, "диктатура" его партии, как основной руководящей силы пролетариата. Вот что говорил Ленин на этот счёт на II конгрессе Коминтерна:

"Теннер говорит, что он стоит за диктатуру пролетариата, но диктатура пролетариата представляется не совсем такою, какою её представляем себе мы. Он говорит, что мы понимаем под диктатурой пролетариата в сущности диктатуру его организованного и сознательного меньшинства.

И действительно, в эпоху капитализма, когда рабочие массы подвергаются беспрерывной эксплуатации и не могут развивать своих человеческих способностей, наиболее характерным для рабочих политических партий является именно то, что они могут охватывать лишь меньшинство своего класса. Политическая партия может объединить лишь меньшинство класса, так же, как действительно сознательные рабочие во всяком капиталистическом обществе составляют лишь меньшинство всех рабочих. Поэтому мы вынуждены признать, что лишь это сознательнее меньшинство может руководить широкими рабочими массами и вести их за собою. И если т. Теннер говорит, что он враг партии, но в то же время за то, чтобы меньшинство лучше всего организованных и наиболее революционных рабочих указывало путь всему пролетариату, то я говорю, что разницы между нами в действительности нет" (см. т. XXV, стр. 347).

Это, однако, не следует понимать так, что между диктатурой пролетариата и руководящей ролью партии ("диктатурой" партии) можно провести знак равенства, что можно отождествить первую со второй, что можно подменить первую второй? Вот, например, Сорин говорит, что "диктатура пролетариата есть диктатура нашей партии". Это положение, как видите, отождествляет "диктатуру партии" с диктатурой пролетариата. Можно ли признать правильным это отождествление, оставаясь на почве ленинизма? Нет, нельзя. И вот почему.

Во-первых. В вышеприведённой цитате из речи Ленина на II конгрессе Коминтерна Ленин вовсе не отождествляет руководящую роль партии с диктатурой пролетариата. Он говорит только о том, что "лишь сознательное меньшинство (т. е. партия. И. Ст.) может руководить широкими рабочими массами и вести их за собой", что именно в этом смысле "под диктатурой пролетариата мы понимаем, в сущности· , диктатуру его организованного и сознательного меньшинства".

Сказать - "в сущности" еще не значит сказать - "целиком". Мы часто говорим, что национальный вопрос есть, в сущности, вопрос крестьянский. И это совершенно правильно. Но это еще не значит, что национальный вопрос покрывается крестьянским вопросом, что крестьянский вопрос равняется национальному вопросу по своему объёму, что крестьянский вопрос тождественен с вопросом национальным. Не нужно доказывать, что национальный вопрос по объёму шире и богаче вопроса крестьянского. То же самое нужно сказать, по аналогии с этим, о руководящей роли партии и о диктатуре пролетариата. Если партия проводит диктатуру пролетариата, и в этом смысле диктатура пролетариата является, в сущности, "диктатурой" его партии, то это еще не значит, что "диктатура партии" (руководящая роль) тождественна с диктатурой пролетариата, что первая равняется второй по своему объему. Не нужно доказывать, что диктатура пролетариата по объёму шире и богаче руководящей роли партии. Партия проводит диктатуру пролетариата, но она проводит диктатуру пролетариата, а не какую-либо иную. Кто отождествляет руководящую роль партии с диктатурой пролетариата, тот подменивает диктатуру пролетариата "диктатурой" партии.

Во-вторых. Ни одно важное решение массовых организаций пролетариата не обходится без руководящих указаний со стороны партии. Это совершенно правильно. Но значит ли это, что диктатура пролетариата исчерпывается руководящими указаниями партии? Значит ли это, что руководящие указания партии можно отождествить, ввиду этого, с диктатурой пролетариата? Конечно, не значит. Диктатура пролетариата состоит из руководящих указаний партии, плюс проведение этих указаний массовыми организациями пролетариата, плюс их претворение в жизнь населением. Тут мы имеем дело, как видите, с целым рядом переходов и промежуточных ступеней, составляющих далеко не маловажный момент диктатуры пролетариата. Между руководящими указаниями партии и их претворением в жизнь лежат, следовательно, воля и действия руководимых, воля и действия класса, его готовность (или нежелание) поддержать такие указания, его умение (или неумение) провести эти указания, его умение (или неумение) провести их так именно, как требует этого обстановка. Едва ли нужно доказывать, что партия, взявшая на себя руководство, не может не считаться с волей, с состоянием, с уровнем сознания руководимых, не может сбрасывать со счёта волю, состояние и уровень сознания своего класса. Поэтому, кто отождествляет руководящую роль партии с диктатурой пролетариата, тот подменивает волю и действия класса указаниями партии.

В-третьих. "Диктатура пролетариата, - говорит Ленин, - есть классовая борьба победившего и взявшего в свои руки политическую власть пролетариата" (см. т. XXIV, стр. 311). В чём может выразиться эта классовая борьба? Она может выразиться в ряде вооружённых выступлений пролетариата против вылазок свергнутой буржуазии или против интервенции иностранной буржуазии. Она может выразиться в гражданской войне, если власть пролетариата еще не упрочена. Она может выразиться в широкой организаторской и строительной работе пролетариата, с привлечением к делу широких масс, после того как власть уже упрочилась. Во всех этих случаях действующим лицом является пролетариат как класс. Не бывало, чтобы партия, одна только партия, устраивала все эти выступления исключительно своими собственными силами, без поддержки класса. Обычно она лишь руководит этими выступлениями и руководит ими постольку, поскольку имеет за собой поддержку класса. Ибо партия не может покрыть, не может заменить класс. Ибо партия, при всей её важной, руководящей роли, всё же остаётся частью класса. Поэтому, кто отождествляет руководящую роль партии с диктатурой пролетариата, тот подменивает класс партией.

В-четвёртых. Партия осуществляет диктатуру пролетариата. "Партия, это-непосредственно правящий авангард пролетариата, это - руководитель" (Ленин). В этом смысле партия берёт власть, партия управляет страной. Но это нельзя понимать так, что партия осуществляет диктатуру пролетариата помимо государственной власти, без государственной власти, что партия правит страной помимо Советов, не через Советы. Это еще не значит, что партию можно отождествить с Советами, с государственной властью. Партия есть ядро власти. Но она не есть и не может быть отождествлена с государственной властью.

"Как правящая партия, - говорит Ленин, - мы не могли не сливать с "верхами" партийными "верхи" советские, - они у нас слиты и будут таковыми" (см. т. XXVI, стр. 208). Это совершенно правильно. Но этим вовсе не хочет сказать Ленин, что наши советские учреждения в целом, например, наша армия, наш транспорт, наши хозяйственные учреждения и т. д., являются учреждениями нашей партии, что партия может заменить Советы и их разветвления, что партию можно отождествить с государственной властью. Ленин неоднократно говорил, что "система Советов есть диктатура пролетариата", что "Советская власть есть диктатура пролетариата" (см. т. XXIV, стр. 15 и 14), но он никогда не говорил, что партия есть государственная власть, что Советы и партия одно и то же. Партия, имеющая сотни тысяч членов, руководит Советами и их разветвлениями в центре и на местах, охватывающими десятки миллионов людей, партийных и беспартийных, но она не может и не должна заменять их собою. Вот почему говорит Ленин, что "диктатуру осуществляет организованный в Советы пролетариат, которым руководит коммунистическая партия большевиков", что "вся работа партии идёт через Советы, которые объединяют трудящиеся массы без различия профессий" (см. т. XXV, стр. 192 и 193), что диктатуру "приходится осуществлять... через советский аппарат" (см. т. XXVI, стр. 64). Поэтому, кто отождествляет руководящую роль партии с диктатурой пролетариата, тот подменивает Советы, т. е. государственную власть, партией.

В-пятых. Понятие диктатуры пролетариата есть понятие государственное. Диктатура пролетариата обязательно включает в себя понятие насилия. Без насилия не бывает диктатуры, если диктатуру понимать в точном смысле этого слова. Ленин определяет диктатуру пролетариата как "власть, опирающуюся непосредственно на насилие" (см. т. XIX, стр. 315). Говорить, ввиду этого, о диктатуре партии в отношении класса пролетариев и отождествлять её с диктатурой пролетариата,-это значит говорить о том, что партия должна быть в отношении своего класса не только руководителем, не только вождём и учителем, но и своего рода диктатором, применяющим к нему насилие, что, конечно, в корне неправильно. Поэтому, кто отождествляет "диктатуру партии" с диктатурой пролетариата, тот молчаливо исходит из того, что можно строить авторитет партии на насилии в отношении рабочего класса, что абсурдно и что совершенно несовместимо с ленинизмом. Авторитет партии поддерживается доверием рабочего класса. Доверие же рабочего класса приобретается не насилием,-оно только убивается насилием,- а правильной теорией партии, правильной политикой партии, преданностью партии рабочему классу, её связью с массами рабочего класса, её готовностью и её умением убеждать массы в правильности своих лозунгов.

Что же из всего этого следует?

А из этого следует то, что:

1) Ленин употребляет слово диктатура партии не в точном смысле этого слова ("власть, опирающаяся на насилие"), а в переносном смысле, в смысле её безраздельного руководства;

2) кто отождествляет руководство партии с диктатурой пролетариата, тот извращает Ленина, неправильно присваивая партии функции насилия в отношении рабочего класса в целом;

3) кто присваивает партии не присущие ей функции насилия в отношении рабочего класса в целом, тот нарушает элементарные требования правильных взаимоотношений между авангардом и классом, между партией и пролетариатом.

Мы подошли, таким образом, вплотную к вопросу о взаимоотношениях между партией и классом, между партийными и беспартийными в рабочем классе.

Ленин определяет эти взаимоотношения как "взаимодоверие· между авангардом рабочего класса и рабочей массой" (см. т. XXVI, стр. 235).

Что это значит?

Это значит, во-первых, что партия должна чутко прислушиваться к голосу масс, что она должна внимательно относиться к революционному инстинкту масс, что она должна изучать практику борьбы масс, проверяя на этом правильность своей политики, что 1она должна, следовательно, не только учить, но и учиться у масс.

Это значит, во-вторых, что партия должна изо дня в день завоёвывать себе доверие пролетарских масс, что она должна своей политикой и своей работой ковать себе поддержку масс, что она должна не командовать, а убеждать прежде всего, облегчая массам распознать на собственном опыте правильность политики партии, что она должна, следовательно, быть руководителем, вождём, учителем своего класса.

Нарушение этих условий означает нарушение правильных взаимоотношений между авангардом и классом, подрыв "взаимодоверия", развал и классовой, и партийной дисциплины.

"Наверное, - говорит Ленин, - теперь уже почти всякий видит, что большевики не продержались бы у власти не то что 2? года, но и 2? месяца без строжайшей, поистине железной дисциплины в нашей партии, без самой полной и беззаветной поддержки ее всей массой рабочего класса, т. е. всем, что есть в нём мыслящего, честного, самоотверженного, влиятельного, способного вести за собой или увлекать отсталые слои" (см. т. XXV, стр. 173).

"Диктатура пролетариата, - говорит дальше Ленин, - есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и администраторская, против сил и традиций старого общества. Сила привычки миллионов и десятков миллионов - самая страшная сила. Без партии, железной и закалённой в борьбе, без партии, пользующейся доверием всего честного в данном классе *, без партии, умеющей следить за настроением массы и влиять на него, вести успешно такую борьбу невозможно" (см. т. XXV, стр. 190).

Но как приобретается партией это доверие и поддержка класса? Как складывается необходимая для диктатуры пролетариата железная дисциплина в рабочем классе, на какой почве она вырастает? Вот что говорит об этом Ленин:

"Чем держится дисциплина революционной партии пролетариата? чем она проверяется? чем подкрепляется? Во-первых, сознательностью пролетарского авангарда и его преданностью революции, его выдержкой, самопожертвованием, героизмом. Во-вторых, его уменьем связаться, сблизиться, до известной степени, если хотите, слиться с самой широкой массой трудящихся, в первую голову пролетарской, но также и с непролетарской трудящейся массой. В-третьих, правильностью политического руководства, осуществляемого этим авангардом, правильностью его политической стратегии и тактики, при условии, чтобы самые широкие массы собственным опытом убедились в этой правильности. Без этих условий дисциплина в революционной партии, действительно способной быть партией передового класса, имеющего свергнуть буржуазию и преобразовать всё общество, неосуществима. Без этих условий попытки создать дисциплину неминуемо превращаются в пустышку, в фразу, в кривлянье. А эти условия, с другой стороны, не могут возникнуть сразу. Они вырабатываются лишь долгим трудом, тяжёлым опытом; их выработка облегчается лишь правильной революционной теорией, которая, в свою очередь, не является догмой, а окончательно складывается лишь в тесной связи с практикой действительно массового и действительно революционного движения" (см. т. XXV, стр. 174).

И далее:

"Для успеха победы над капитализмом требуется правильное соотношение между руководящей, коммунистической, партией, революционным классом, пролетариатом, - и массой, т. е. всей совокупностью трудящихся и эксплуатируемых. Только коммунистическая партия, если она действительно является авангардом революционного класса, если она включает в себя всех лучших представителей его, если она состоит из вполне сознательных и преданных коммунистов, просвещенных и закаленных опытом упорной революционной борьбы, если эта партия сумела связать себя неразрывно со всей жизнью своего класса, а через него со всей массой эксплуатируемых и внушить этому классу и этой массе полное доверие, - только такая партия способна руководить пролетариатом в самой беспощадной, решительной, последней борьбе против всех сил капитализма. С другой стороны, только под руководством такой партии пролетариат способен развернуть всю мощь своего революционного натиска, превращая в ничто неизбежную апатию и частью сопротивление небольшого меньшинства испорченной капитализмом рабочей аристократии, старых тред-юнионистских и кооперативных вождей и т.п.,- способен развернуть всю свою силу, которая неизмеримо больше, чем его доля в населении, в силу самого экономического устройства капиталистического общества" (см. т. XXV, стр. 315).

Из этих цитат следует, что:

1) авторитет партии и железная дисциплина в рабочем классе, необходимые для диктатуры пролетариата, строятся не на страхе или "неограниченных" правах партии, а на доверии рабочего класса к партии, на поддержке партии со стороны рабочего класса;

2) доверие рабочего класса к партии приобретается не сразу и не посредством насилия в отношении рабочего класса, а длительной работой партии в массах, правильной политикой партии, умением партии убеждать массы в правильности своей политики на собственном опыте масс, умением партии обеспечить себе поддержку рабочего класса, вести за собой массы рабочего класса;

3) без правильной политики партии, подкреплённой опытом борьбы масс, и без доверия рабочего класса не бывает и не может быть настоящего руководства партии;

4) партия и её руководство, если она пользуется доверием класса, и если это руководство является настоящим руководством, не могут быть противопоставлены диктатуре пролетариата, ибо без руководства партии ("диктатуры" партии), пользующейся доверием рабочего класса, невозможна сколько-нибудь прочная диктатура пролетариата.

Без этих условий авторитет партии и железная дисциплина в рабочем классе есть либо пустая фраза, либо чванство и авантюра.

Нельзя противопоставлять диктатуру пролетариата руководству ("диктатуре") партии. Нельзя, так как руководство партии есть главное в диктатуре пролетариата, если иметь в виду сколько-нибудь прочную и полную диктатуру, а не такую, какой была, например, Парижская Коммуна, представлявшая диктатуру не полную и не прочную. Нельзя, так как диктатура пролетариата и руководство партии лежат, так сказать, на одной линии работы, действуют в одном направлении.

"Одна уже постановка вопроса, - говорит Ленин, - "диктатура партии или диктатура класса? диктатура (партия) вождей или диктатура (партия) масс?" свидетельствует о самой невероятной и безысходной путанице мысли... Всем известно, что массы делятся на классы.., что классами руководят обычно и в большинстве случаев, по крайней мере в современных цивилизованных странах, политические партии;- что политические партии в виде общего правила управляются более или менее устойчивыми группами наиболее авторитетных, влиятельных, опытных, выбираемых на самые ответственные должности лиц, называемых вождями... Договориться... до противоположения вообще диктатуры масс диктатуре вождей есть смехотворная нелепость и глупость" (см. т. XXV, стр. 187 и 188).

Это совершенно правильно. Но это правильное положение исходит из той предпосылки, что имеются налицо правильные взаимоотношения между авангардом и рабочими массами, между партией и классом. Оно исходит из того предположения, что взаимоотношения между авангардом и классом остаются, так сказать, нормальными, остаются в пределах "взаимодоверия".

Ну, а как быть, если правильные взаимоотношения между авангардом и классом, если отношения "взаимодоверия" между партией и классом нарушены?

Как быть, если партия сама начинает так или иначе противопоставлять себя классу, нарушая основы правильных взаимоотношений с классом, нарушая основы "взаимодоверия"?

Возможны ли вообще такие случаи?

Да, возможны.

Они возможны:

1) если партия начинает строить свой авторитет в массах не на своей работе и доверии масс, а на своих "неограниченных" правах;

2) если политика партии явно неправильна, а она не хочет пересмотреть и исправить свою ошибку;

3) если политика партии правильна, в общем, но массы еще не готовы к её усвоению, а партия не хочет или не умеет выждать, для того чтобы дать массам возможность убедиться на своем собственном опыте в правильности политики партии и пытается навязать её массам.

История нашей партии дает целый ряд таких случаев. Различные группировки и фракции в нашей партии падали и рассеивались потому, что они нарушали одно из этих трех условий, а иногда и все эти условия, взятые вместе.

Но из этого следует, что противопоставление диктатуры пролетариата "диктатуре" (руководству) партии не может быть признано правильным лишь в том случае:

1) если под диктатурой партии в отношении рабочего класса понимать не диктатуру в собственном смысле этого слова ("власть, опирающаяся на насилие"), а руководство партии, исключающее насилие над рабочим классом в целом, над его большинством, как это именно и понимает Ленин;

2) если партия имеет данные быть действительным руководителем класса, т. е. если политика партии правильна, если эта политика соответствует интересам класса;

3) если класс, если большинство класса принимает эту политику, усваивает её, убеждается, благодаря работе партии, в правильности этой политики, доверяет партии и поддерживает её.

Нарушение этих условий неминуемо вызывает конфликт между партией и классом, раскол между ними, их противопоставление друг другу.

Можно ли навязать классу силой руководство партии? Нет, нельзя. Во всяком случае, такое руководство не может быть сколько-нибудь длительным. Партия, если она хочет оставаться партией пролетариата, должна знать, что она является, прежде всего и главным образом, руководителем, вождем, учителем рабочего класса. Мы не можем забыть слов Ленина, сказанных им на этот счёт в брошюре "Государство и революция":

"Воспитывая рабочую партию, марксизм воспитывает авангард пролетариата, способный взять власть и вести весь народ к социализму, направлять и организовывать новый строй, быть учителем, руководителем, вождём всех трудящихся и эксплуатируемых в деле устройства своей общественной жизни без буржуазии и против буржуазии" (см. т. XXI, стр. 386).

Можно ли считать, что партия является действительным руководителем класса, если её политика неправильна, если её политика приходит в столкновение с интересами класса? Конечно, нельзя. В таких случаях партия, если она хочет остаться руководителем, должна пересмотреть свою политику, должна исправить свою политику, должна признать свою ошибку и исправить её. Можно было бы сослаться для подтверждения этого положения хотя бы на такой факт из истории нашей партии, как период отмены продразвёрстки, когда рабочие и крестьянские массы оказались явно недовольными нашей политикой и когда партия пошла, - открыто и честно пошла на пересмотр этой политики. Вот что говорил тогда Ленин на Х съезде по вопросу об отмене продразвёрстки и введении новой экономической политики:

"Мы не должны стараться прятать что-либо, а должны говорить прямиком, что крестьянство формой отношений, которая у нас с ним установилась, недовольно, что оно этой формы отношений не хочет и дальше так существовать не будет. Это бесспорно. Эта воля его выразилась определенно. Это - воля громадных масс трудящегося населения. Мы с этим должны считаться, и мы достаточно трезвые политики, чтобы говорить прямо: давайте нашу политику по отношению к крестьянству пересматривать" (см. т. XXVI, стр. 238).

"Если нет у революционной партии, - говорит Ленин, - большинства в передовых отрядах революционных классов и в стране, то не может быть речи о восстании" (см. т. XXI, стр. 282).

"Без перемены взглядов большинства рабочего класса революция невозможна, а эта перемена создаётся политическим опытом масс" (см. т. XXV, стр. 221).

"Пролетарский авангард идейно завоёван. Это главное. Без этого нельзя сделать и первого шага к победе. Но от этого еще довольно далеко до победы. С одним авангардом победить нельзя. Бросить один только авангард в решительный бой, пока весь класс, пока широкие массы не заняли позиции либо прямой поддержки авангарда, либо, по крайней мере, благо-7келательного нейтралитета по отношению к нему и полной неспособности поддерживать его противника, было бы не только глупостью, но и преступлением. А для того, чтобы действительно весь класс, чтобы действительно широкие массы трудящихся и угнетённых капиталом дошли до такой позиции, для этого одной пропаганды, одной агитации мало Для этого нужен собственный политический опыт этих масс" (см. там же, стр. 228).

Известно, что наша партия так именно и поступала за период от Апрельских тезисов Ленина до Октябрьского восстания 1917 года. И именно потому, что она действовала по этим указаниям Ленина, она выиграла восстание.

Таковы в основном условия правильных взаимоотношений между авангардом и классом.

Что значит руководить, если политика партии правильна, а правильные отношения между авангардом и классом не нарушаются?

Руководить при таких условиях - значит уметь убеждать массы в правильности политики партии, выдвигать и проводить такие лозунги, которые подводят массы к позициям партии и облегчают им распознать на своём собственном опыте правильность политики партии, подымать массы до уровня сознания партии и обеспечивать, таким образом, поддержку масс, их готовность к решительной борьбе.

Поэтому метод убеждения является основным методом руководства партии рабочим классом.

"Если бы мы, - говорит Ленин, - сейчас в России, после 2¹/2 лет невиданных побед над буржуазией России и Антанты, поставили для профсоюзов условием вступления "признание диктатуры", мы бы сделали глупость, испортили бы своё влияние на массы, помогли меньшевикам. Ибо вся задача коммунистов - уметь убедить отсталых, уметь работать среди них, а не отгораживаться от них выдуманными ребячески-"левыми" лозунгами" (см. т. XXV, стр. 197).

Это, конечно, не следует понимать так, что партия должна убедить всех рабочих, до последнего человека, что только после этого можно приступить к действиям, что только после этого можно открыть действия. Нисколько! Это означает лишь то, что, раньше чем пойти на решающие политические действия, партия должна обеспечить себе, путём длительной революционной работы, поддержку большинства рабочих масс, по крайней мере благоприятный нейтралитет большинства класса. В противном случае ленинское положение о том, что завоевание большинства рабочего класса на сторону партии является необходимым условием победоносной революции, - было бы лишено всякого смысла.

Следовало бы вспомнить споры в нашей партии на этот счёт, имевшие место в период профсоюзной дискуссии. В чём состояла тогда ошибка оппозиции, ошибка Цектрана? Не в том ли, что оппозиция считала тогда возможным принуждение? Нет, не в этом. Ошибка оппозиции состояла тогда в том, что она, не будучи в состоянии убедить большинство в правильности своей позиции, потеряв доверие большинства, стала тем не менее применять принуждение, стала настаивать на "перетряхивании" людей, облечённых доверием большинства.

Вот что говорил тогда Ленин на Х съезде партии в своей речи о профессиональных союзах:

"Для того, чтобы установить взаимоотношение, взаимодоверие между авангардом рабочего класса и рабочей массой, надо было, если Цектран сделал ошибку... надо было её исправлять. Но когда эту ошибку начинают защищать, то это делается источником политической опасности. Если бы максимально возможного в смысле демократии не сделали из тех настроений, которые здесь выражает Кутузов, мы бы пришли к политическому краху. Прежде всего мы должны убедить, а потом принудить. Мы должны во что бы то ни стало сначала убедить, а потом принудить. Мы не сумели убедить широкие массы и нарушили правильное соотношение авангарда с массами" (см. т. XXVI, стр. 235).

То же самое говорит Ленин в своей брошюре "О профсоюзах":

"Мы тогда правильно и успешно применяли принуждение, когда умели сначала подвести под него базу убеждения" (см. там же, стр. 74).

И это совершенно правильно. Ибо без этих условий невозможно никакое руководство. Ибо только таким образом можно обеспечить единство действий в партии, если речь идёт о партии, единство действий класса, если речь идёт о классе в целом. Без этого - раскол, разброд, разложение в рядах рабочего класса.

Таковы в общем основы правильного руководства партии рабочим классом.

Всякое иное понимание руководства есть синдикализм, анархизм, бюрократизм, всё, что угодно, - только не большевизм, только не ленинизм.

Нельзя противопоставлять диктатуру пролетариата руководству ("диктатуре") партии, если имеются налицо правильные взаимоотношения между партией и рабочим классом, между авангардом и рабочими массами. Но из этого следует, что тем более нельзя отождествлять партию с рабочим классом, руководство ("диктатуру") партии с диктатурой рабочего класса. На том основании, что "диктатуру" партии нельзя противопоставлять диктатуре пролетариата, Сорин пришёл к тому неправильному выводу, что "диктатура пролетариата есть диктатура нашей партии".

Но Ленин говорит не только о недопустимости такого противопоставления. Он говорит вместе с тем о недопустимости противопоставления "диктатуры масс диктатуре вождей". Не угодно ли на этом основании отождествить диктатуру вождей с диктатурой пролетариата? Идя по этому пути, мы должны были бы сказать, что "диктатура пролетариата есть диктатура наших вождей" . А ведь к этой именно глупости и ведёт, собственно говоря, политика отождествления "диктатуры" партии с диктатурой пролетариата...

Как обстоит дело на этот счёт у Зиновьева?

Зиновьев стоит, в сущности, на той же точке зрения отождествления "диктатуры" партии с диктатурой пролетариата, что и Сорин, с той, однако, разницей, что Сорин выражается прямее и яснее, а Зиновьев "вертится". Достаточно взять, хотя бы, следующее место из книги Зиновьева "Ленинизм", чтобы убедиться в этом:

"Что такое, - говорит Зиновьев, - существующий в Союзе ССР строй с точки зрения его классового содержания? Это - диктатура пролетариата. Какова непосредственная пружина власти в СССР? Кто осуществляет власть рабочего класса? Коммунистическая партия! В этом смысле у нас диктатура партии. Какова юридическая форма власти в СССР? Каков новый тип государственного строя, созданный Октябрьской революцией? Это - советская система. Одно нисколько но противоречит другому".

Что одно другому но противоречит, это, конечно, правильно, если под диктатурой партии в отношении рабочего класса в целом понимать руководство партии. Но как можно ставить на этом основании знак равенства между диктатурой пролетариата и "диктатурой" партии, между советской системой и "диктатурой" партии? Ленин отождествлял систему Советов с диктатурой пролетариата, и он был прав, ибо Советы, наши Советы, являются организацией сплочения трудящихся масс вокруг пролетариата при руководстве партии. Но когда, где, в каком своем труде ставил знак равенства Ленин между "диктатурой" партии и диктатурой пролетариата, между "диктатурой" партой и системой Советов, как это делает теперь Зиновьев? Диктатуре пролетариата не противоречит не только руководство ("диктатура") партии, но и руководство ("диктатура") вождей. Не угодно ли на этом основании провозгласить, что наша страна является страной диктатуры пролетариата, то есть страной диктатуры партии, то есть страной диктатуры вождей? А ведь к этой именно глупости и ведёт "принцип" отождествления "диктатуры" партии с диктатурой пролетариата, вкрадчиво и несмело проводимый Зиновьевым.

В многочисленных трудах Ленина мне удалось отметить лишь пять случаев, где Ленин затрагивает мельком вопрос о диктатуре партии.

Первый случай - это полемика с эсерами и меньшевиками, где он говорит:

"Когда нас упрекают в диктатуре одной партии и предлагают, как вы слышали, единый социалистический фронт, мы говорим "Да, диктатура одной партии! Мы на ней стоим и с этой почвы сойти не можем, потому что это та партия, которая в течение десятилетий завоевала положение авангарда всею фабрично-заводского и промышленною пролетариат"" (см. т. XXIV, стр. 423).

Второй случай - это "Письмо к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком", где он говорит:

"Крестьян пугают (особенно меньшевики и эсеры, все, даже "левые" из них) пугалом "диктатуры одной партии", партии большевиков-коммунистов.

На примере Колчака крестьяне научились не бояться пугала.

Либо диктатура (т. е. железная власть) помещиков и капиталистов, либо диктатура рабочего класса" (см. т. XXIV, стр. 436).

Третий случай - это речь Ленина на II конгрессе Коминтерна в полемике с Теннером. Эту речь я процитировал выше.

Четвертый случай - это несколько строчек в брошюре "Детская болезнь "левизны" в коммунизме". Соответствующие цитаты уже приведены выше.

И пятый случай - это набросок схемы о диктатуре пролетариата, опубликованный в III Ленинском сборнике, где имеется подзаголовок под названием "Диктатура одной партии" (см. Ленинский сборник III, стр. 497).

Следует отметить, что в двух случаях из пяти, в последнем и во втором случаях, слова "диктатура одной партии" Ленин берёт в кавычки, явно подчёркивая неточный, переносный смысл этой формулы.

Следует также отметить, что во всех этих случаях под "диктатурой партии" Ленин понимал диктатуру ("железная власть") над "помещиками и капиталистами", а не над рабочим классом, вопреки клеветническим измышлениям Каутского и компании.

Характерно, что ни в одном из своих трудов, основных и второстепенных, где Ленин трактует или просто упоминает о диктатуре пролетариата и о роли партии в системе диктатуры пролетариата, нет и намека на то, что "диктатура пролетариата есть диктатура нашей партии". Наоборот, каждая страница, каждая строчка этих трудов вопиет против такой формулы (см. "Государство и революция", "Пролетарская революция и ренегат Каутский", "Детская болезнь "левизны" в коммунизме" и т. д.).

Ещё более характерно, что в тезисах II конгресса Коминтерна о роли политической партии, выработанных под непосредственным руководством Ленина, на которые Ленин неоднократно ссылался в своих речах, как на образец правильной формулировки роли и задач партии, -мы не находим ни одного, буквально ни одного слова о диктатуре партии.

О чём всё это говорит?

О том, что:

а) Ленин не считал формулу "диктатура партии" безупречной, точной, ввиду чего она употребляется в трудах Ленина крайне редко и берётся иногда в кавычки;

б) в тех немногих случаях, когда Ленин был вынужден, в полемике с противниками, говорить о диктатуре партии, он говорил обычно о "диктатуре одной партии", т. е. о том, что партия наша стоит у власти одна, что она не делит власть с другими партиями, причем он всегда разъяснял, что под диктатурой партии в отношении рабочего класса нужно понимать руководство партии, её руководящую роль;

в) во всех тех случаях, когда Ленин находил нужным определить научно роль партии в системе диктатуры пролетариата, он говорил исключительно о руководящей роли партии (а таких случаев - тысячи) в отношении рабочего класса;

г) именно поэтому Ленин не "догадался" включить в основную резолюцию о роли партии - я имею в виду резолюцию II конгресса Коминтерна - формулу "диктатура партии";

д) не правы с точки зрения ленинизма и политически близоруки те товарищи, которые отождествляют или пытаются отождествить "диктатуру" партии, а значит, и "диктатуру вождей", с диктатурой пролетариата, ибо они нарушают этим условия правильного взаимоотношения между авангардом и классом.

Я уже не говорю о том, что формула "диктатура партии", взятая без указанных выше оговорок, может создать целый ряд опасностей и политических минусов в нашей практической работе. Этой формулой, взятой без оговорок, как бы подсказывают:

а) беспартийным массам: не смейте противоречить, не смейте рассуждать, ибо партия всё может, ибо у нас диктатура партии;

б) партийным кадрам: действуйте посмелее, нажимайте покрепче, можно и не прислушиваться к голосу беспартийных масс, - у нас диктатура партии;

в) партийным верхам: можно позволить себе роскошь некоторого самодовольства, пожалуй, можно даже зазнаться, ибо у нас диктатура партии, а "значит", и диктатура вождей.

Об этих опасностях уместно напомнить именно теперь, в период подъёма политической активности масс, когда готовность партии внимательно прислушиваться к голосу масс представляет для нас особую ценность, когда чуткость к запросам масс является основной заповедью нашей партии, когда от партии требуется особая осмотрительность и особая гибкость в политике, когда опасность зазнаться является одной из самых серьёзных опасностей, стоящих перед партией в деле правильного руководства массами.

Нельзя не вспомнить золотых слов Ленина, сказанных им на XI съезде нашей партии:

"В народной массе мы (коммунисты. И. Ст.) всё же капля в море, и мы можем управлять только тогда, когда правильно выражаем то, что народ сознаёт. Без этого коммунистическая партия не будет вести пролетариата, а пролетариат не будет вести за собою масс, и вся машина развалится" (см. т. XXVII, стр. 256).

это именно и есть то необходимое условие, которое обеспечивает за партией почётную роль основной руководящей силы в системе диктатуры пролетариата.

В брошюре "Об основах ленинизма" (май 1924 г., первое издание) имеются две формулировки по вопросу о победе социализма в одной стране. Первая формулировка гласит:

"Раньше считали победу революции в одной стране невозможной, полагая, что для победы над буржуазией необходимо совместное выступление пролетариев всех передовых стран или, во всяком случае, большинства таких стран. Теперь эта точка зрения уже не соответствует действительности. Теперь нужно исходить из возможности такой победы, ибо неравномерный и скачкообразный характер развития различных капиталистических стран в обстановке империализма, развитие катастрофических противоречий внутри империализма, ведущих к неизбежным войнам, рост революционного движения во всех странах мира, - всё это ведет не только к возможности, но и к необходимости победы пролетариата в отдельных странах" (см. "Об основах ленинизма").

Это положение совершенно правильно, и оно не нуждается в комментариях. Оно направлено против теории социал-демократов, считающих взятие власти пролетариатом в одной стране, без одновременной победоносной революции в других странах, - утопией.

Но в брошюре "Об основах ленинизма" имеется ещё вторая формулировка. Там сказано:

"Но свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране, еще не значит обеспечить полную победу социализма. Главная задача социализма - организация социалистического производства - остается еще впереди. Можно ли разрешить эту задачу, можно ли добиться окончательной победы социализма в одной стране, без совместных усилии пролетариев нескольких передовых стран? Нет, невозможно. Для свержения буржуазии достаточно усилий одной страны, - об этом говорит нам история нашей революции. Для окончательной победы социализма, для организации социалистического производства, усилий одной страны, особенно такой крестьянской страны, как Россия, уже недостаточно, - для этого необходимы усилия пролетариев нескольких передовых стран" (см. "Об основах ленинизма", первое издание).

Эта вторая формулировка была направлена против утверждения критиков ленинизма, против троцкистов, заявлявших, что диктатура пролетариата в одной стране, при отсутствии победы в других странах, не может "устоять против консервативной Европы".

Постольку, - но только постольку, - эта формулировка являлась тогда (май 1924 г.) достаточной, и она, несомненно, сослужила известную пользу.

Но впоследствии, когда критика ленинизма в этой части была уже преодолена в партии и когда на очередь стал новый вопрос, вопрос о возможности построения полного социалистического общества силами нашей страны, без помощи извне, - вторая формулировка оказалась уже явно недостаточной и, потому, неправильной.

В чём состоит недостаток этой формулировки?

На этом основании я видоизменил, исправил эту формулировку в своей брошюре "Октябрьская революция и тактика русских коммунистов" (декабрь 1924 г.), расчленив этот вопрос на два вопроса, на вопрос о полной гарантии от реставрации буржуазных порядков и вопрос о возможности построения подлого социалистического общества в одной стране. Это было достигнуто, во-первых, путём трактовки "полной победы социализма" как "полной гарантии от восстановления старых порядков", возможной лишь в порядке "совместных усилий пролетариев нескольких стран", и, во-вторых, путём провозглашения, на основании брошюры Ленина "О кооперации", той неоспоримой истины, что мы имеем всё необходимое для построения полного социалистического общества (см. "Октябрьская революция и тактика русских коммунистов")· .

Эта новая формулировка вопроса и легла в основу известной резолюции XIV партконференции "О задачах Коминтерна и РКП(б)", рассматривающей вопрос о победе социализма в одной стране в связи со стабилизацией капитализма (апрель 1925 г.) и считающей построение социализма силами нашей страны возможным и необходимым.

Она же послужила основой моей брошюры "К итогам работ XIV конференции РКП(б)", изданной непосредственно после XIV партконференции, в мае 1925 года.

Насчёт постановки вопроса о победе социализма в одной стране в этой брошюре сказано:

"Наша страна представляет две группы противоречий. Одна группа противоречий - это внутренние противоречия, существующие между пролетариатом и крестьянством (речь идёт здесь о построении социализма в одной стране. И. Ст.). Другая группа противоречий - это противоречия внешние, имеющиеся между нашей страной, как страной социализма, и всеми остальными странами, как странами капитализма (речь идёт здесь об окончательной победе социализма. И. Ст.)"... "Кто смешивает первую группу противоречий, совершенно преодолимых усилиями одной страны, со второй группой противоречий, требующих для своего разрешения усилий пролетариев нескольких стран, - тот допускает грубейшую ошибку против ленинизма, тот либо путаник, либо неисправимый оппортунист" (см. "К итогам работ XIV конференции РКП(б)").

По вопросу о победе социализма в нашей стране брошюра говорит:

"Мы можем построить социализм, и мы его будем строить вместе с крестьянством, под руководством рабочего класса"... ибо "при диктатуре пролетариев у нас имеются... все данные, необходимые для того, чтобы построить полное социалистическое общество, преодолевая все и всякие внутренние затруднения, ибо мы можем и мы должны преодолеть их своими собственными силами" (см. там же).

По вопросу же об окончательной победе социализма там сказано:

"Окончательная победа социализма есть полная гарантия от попыток интервенции, а значит, и реставрации, ибо сколько-нибудь серьёзная попытка реставрации может иметь место лишь при серьёзной поддержке извне, лишь при поддержке международного капитала. Поэтому поддержка пашей революции со стороны рабочих всех стран, а тем более победа этих рабочих хотя бы в нескольких странах, является необходимым условием полной гарантии первой победившей страны от попыток интервенции и реставрации, необходимым условием окончательной победы социализма" (см. там же).

Кажется, ясно.

Известно, что в том же духе толкуется этот вопрос в моей брошюре "Вопросы и ответы" (июнь 1925 г.) и в политотчёте ЦК на XIV съезде ВКП(б) (декабрь 1925 г.).

Таковы факты.

Эти факты известны, я думаю, всем товарищам, в том числе и Зиновьеву.

Если теперь, спустя почти два года после идейной борьбы в партии и после принятой резолюции на XIV партконференции (апрель 1925 г.), Зиновьев находит возможным в своём заключительном слове на XIV партсъезде (декабрь 1925 г.) вытащить старую, совершенно недостаточную формулу из брошюры Сталина, написанной в апреле 1924 года, как базу для решения уже решённого вопроса о победе социализма в одной стране,- то эта своеобразная манера Зиновьева говорит лишь о том, что он окончательно запутался в этом вопросе. Тащить партию назад, после того как она ушла вперёд, обходить резолюцию XIV партконференции, после того как она подтверждена пленумом ЦК, - это значит безнадёжно увязнуть в противоречиях, не верить в дело строительства социализма, сойти с пути Ленина и расписаться в своём собственном поражении.

Что такое возможность победы социализма в одной стране?

Это есть возможность разрешения противоречий между пролетариатом и крестьянством внутренними силами нашей страны, возможность взятия власти пролетариатом и использования этой власти для построения полного социалистического общества в нашей стране, при сочувствии и поддержке пролетариев других стран, но без предварительной победы пролетарской революции в других странах.

Без такой возможности строительство социализма есть строительство без перспективы, строительство без уверенности построить социализм. Нельзя строить социализм, не будучи уверен, что его можно построить, не будучи уверен, что техническая отсталость нашей страны не является непреодолимым препятствием к построению полного социалистического общества. Отрицание такой возможности есть неверие в дело строительства социализма, отход от ленинизма.

Что такое невозможность полной, окончательной победы социализма в одной стране без победы революции в других странах?

Это есть невозможность полной гарантии от интервенции, а значит, и реставрации буржуазных порядков, без победы революции, по крайней мере, в ряде стран. Отрицание этого бесспорного положения есть отход от интернационализма, отход от ленинизма.

"Мы живём, - говорит Ленин, - не только в государстве, но и в системе государств, и существование Советской республики рядом с империалистскими государствами продолжительное время немыслимо. В конце концов либо одно, либо другое победит. А пока этот конец наступит, ряд самых ужасных столкновений между Советской республикой и буржуазными государствами неизбежен. Это значит, что господствующий класс, пролетариат, если только он хочет и будет господствовать, должен доказать это и своей военной организацией" (см. т. XXIV, стр. 122).

"Мы имеем перед собою, - говорит Ленин в другом месте, - в высшей степени неустойчивое, но всё же несомненное, неоспоримое известное равновесие. Надолго ли это - не знаю, и думаю, что этого знать нельзя. И поэтому с нашей стороны нужна величайшая осторожность. И первой заповедью нашей политики, первым уроком, вытекающим из нашей правительственной деятельности за год, уроком, который должны усвоить себе все рабочие и крестьяне, это - быть начеку, помнить, что мы окружены людьми, классами, правительствами, которые открыто выражают величайшую ненависть к нам. Надо помнить, что от всякого нашествия мы всегда на волоске" (см. т. XXVII, стр. 117).

Кажется, ясно.

Как обстоит дело у Зиновьева насчёт вопроса о победе социализма в одной стране? Слушайте:

"Под окончательной победой социализма следует понимать, по крайней мере: 1) уничтожение классов и, стало быть, 2) упразднение диктатуры одного класса, в данном случае диктатуры пролетариата"... "Чтобы ещё точнее уяснить себе, - говорит дальше Зиновьев, - как стоит вопрос у вас в СССР в 1925 году, надо различать две вещи: 1) обеспеченная возможность строить социализм, - такая возможность строить социализм вполне, разумеется, может мыслиться и в рамках одной страны, и 2) окончательное построение и упрочение социализма, т. е. осуществление социалистического строя, социалистического общества".

Что всё это может означать?

А то, что под окончательной победой социализма в одной стране Зиновьев понимает не гарантию от интервенции и реставрации, а возможность построения социалистического общества. Под победой же социализма в одной стране Зиновьев понимает такое строительство социализма, которое не может и не должно привести к построению социализма. Строительство на авось, без перспективы, строительство социализма при невозможности построить социалистическое общество - такова позиция Зиновьева.

Строить социализм без возможности построить его, строить, зная, что не построишь,-вот до каких несообразностей договорился Зиновьев.

Но это ведь издевка над вопросом, а не разрешение вопроса!

А вот ещё одно место из заключительного слова Зиновьева на XIV партсъезде:

"Вы посмотрите, до чего, например, договорился т. Яковлев на последней Курской губпартконференции. "Можем ли мы в одной стране, - спрашивает он, - будучи окружены со всех сторон капиталистическими врагами, можем ли мы в таких условиях в одной стране построить социализм?". И отвечает: "На основе всего сказанного мы вправе сказать, что мы не только строим социализм, но что мы, несмотря на то, что мы пока что одни, что мы пока единственная в мире советская страна, советское государство,-мы этот социализм построим" ("Курская Правда" № 279 от 8 декабря 1925 г.). Разве это ленинская постановка вопроса, спрашивает Зиновьев, разве здесь не отдаёт душком национальной ограниченности?"·

Таким образом, по Зиновьеву выходит, что признать возможность построения социализма в одной стране - это значит стать на точку зрения национальной ограниченности, а отрицать такую возможность - значит стать на точку зрения интернационализма.

Но если это верно, - стоит ли вообще вести борьбу за победу над капиталистическими элементами нашего хозяйства? Не следует ли из этого, что такая победа невозможна?

Капитуляция перед капиталистическими элементами нашего хозяйства - вот куда приводит внутренняя логика аргументации Зиновьева.

И эту несообразность, не имеющую ничего общего с ленинизмом, преподносит нам Зиновьев как "интернационализм", как "стопроцентный ленинизм"!

Я утверждаю, что в важнейшем вопросе о строительстве социализма Зиновьев отходит от ленинизма, скатываясь на точку зрения меньшевика Суханова.

Обратимся к Ленину. Вот что он говорит о победе социализма в одной стране еще до Октябрьской революции, в августе 1915 года:

"Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетённые классы других стран, поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств" (см. т. XVIII, стр. 232-233).

Что значит подчёркнутая фраза Ленина: "организовав у себя социалистическое производство"? Это значит, что пролетариат победившей страны может и должен организовать у себя, после взятия власти, социалистическое производство. А что значит "организовать социалистическое производство"? Это значит построить социалистическое общество. Едва ли нужно доказывать, что это ясное и определённое положение Ленина не нуждается в дальнейших комментариях. В противном случае непонятны были бы призывы Ленина ко взятию власти пролетариатом в октябре 1917 года.

Вы видите, что это ясное положение Ленина, как небо от земли, отличается от путаного и антиленинского "положения" Зиновьева о том, что мы можем строить социализм "в рамках одной страны" при невозможности построить его.

Это было сказано Лениным в 1915 году, до взятия власти пролетариатом. Но, может быть, у него изменились взгляды после опыта взятия власти, после 1917 года? Обратимся к брошюре Ленина "О кооперации", написанной в 1923 году.

"В самом деле, - говорит Ленин, - власть государства на все крупные средства производства, власть государства в руках пролетариата, союз этого пролетариата со многими миллионами мелких и мельчайших крестьян, обеспечение руководства за этим пролетариатом по отношению к крестьянству и т. д., - разве это не всё, что нужно для того, чтобы из кооперации, из одной только кооперации, которую мы прежде третировали, как торгашескую, и которую с известной стороны имеем право третировать теперь при нэпе так же, разве это не всё необходимое для построения полного социалистического общества? Это еще не построение социалистического общества, но это всё необходимое и достаточное для этого построения" (см. т. XXVI I, стр. 392).

Иначе говоря: мы можем и должны построить полное социалистическое общество, ибо мы имеем в своём распоряжении всё необходимое и достаточное для этого построения.

Кажется, трудно выразиться яснее.

Сравните это классическое положение Ленина с антиленинской отповедью Зиновьева против Яковлева и поймете, что Яковлев только повторил слова Ленина о возможности построения социализма в одной стране, а Зиновьев, выступая против этого положения, бичуя Яковлева, отошёл от Ленина и стал на точку зрения меньшевика Суханова, на точку зрения невозможности построения социализма в нашей стране ввиду её технической отсталости.

Неизвестно только, для чего же мы брали власть в октябре 1917 года, если не рассчитывали построить социализм?

Не надо было брать власть в октябре 1917 года - вот к какому выводу приводит внутренняя логика аргументации Зиновьева.

Я утверждаю, далее, что в важнейшем вопросе о победе социализма Зиновьев пошёл против определенных решений нашей партии, зафиксированных в известной резолюции XIV партконференции "О задачах Коминтерна и РКП(б) в связи с расширенным пленумом ИККИ".

Обратимся к этой резолюции. Вот что сказано там о победе социализма в одной стране:

"Наличие двух прямо противоположных общественных систем вызывает постоянную угрозу капиталистической блокады, других форм экономического давления, вооруженной интервенции, реставрации. Единственной гарантией окончательной победы социализма, т. е. гарантия от реставрации, является, следовательно, победоносная социалистическая революция в ряде стран..." "Ленинизм учит, что окончательная победа социализма в смысле полной гарантии от реставрации буржуазных отношений возможна только в международном масштабе..." "Из этого отнюдь не вытекает, что невозможно построение полного социалистического общества в такой отсталой стране, как Россия, без "государственной помощи" (Троцкий) более развитых в технико-экономическом отношении стран" (см. резолюцию).

Вы видите, что резолюция трактует окончательную победу социализма, как гарантию от интервенции и реставрации, - в полную противоположность трактовке Зиновьева в его книге "Ленинизм".

Вы видите, что резолюция признаёт возможность построения полного социалистического общества в такой отсталой стране, как Россия, без "государственной помощи" более развитых в технико-экономическом отношении стран, - в полную противоположность обратному утверждению Зиновьева в его отповеди против Яковлева в заключительном слове на XIV партсъезде.

Как назвать это, как не борьбой Зиновьева против резолюции XIV партконференции?

Конечно, партийные резолюции иногда не безгрешны. Бывает, что партийные резолюции содержат ошибки. Вообще говоря, можно предположить, что резолюция XIV партконференции тоже содержит некоторые ошибки. Возможно, что Зиновьев считает данную резолюцию ошибочной. Но тогда об этом надо сказать ясно и открыто, как подобает большевику. Однако Зиновьев не делает этого почему-то. Он предпочёл избрать другой путь, путь тыловых атак резолюции XIV партконференции, при замалчивании этой резолюции и при отсутствии какой бы то ни было открытой критики резолюции. Зиновьев думает, видимо, что этот путь лучше всего достигает цели. А цель у него одна-"улучшить" резолюцию и "немножечко" подправить Ленина. Едва ли нужно доказывать, что Зиновьев сшибся в своих расчётах.

Откуда проистекает ошибка Зиновьева? Где корень этой ошибки?

Корень этой ошибки заключается, по-моему, в уверенности Зиновьева в том, что техническая отсталость нашей страны является непреодолимым препятствием построения полного социалистического общества, что пролетариат не может построить социализм ввиду технической отсталости нашей страны. Зиновьев и Каменев одно время пробовали выступить с этим аргументом на одном из заседаний ЦК партии перед апрельской партконференцией. Но они получили отповедь и вынуждены были отступить, подчинившись формально противоположной точке зрения, точке зрения большинства ЦК. Но, подчинившись ей формально, Зиновьев всё время продолжал борьбу с ней. Вот что говорит об этом "инциденте" в ЦК РКП(б) Московский комитет нашей партии в своём "Ответе" на письмо Ленинградской губпартконференции:

"Не так давно Каменев и Зиновьев защищали в Политбюро ту точку зрения, будто бы мы не сможем справиться с внутренними трудностями из-за нашей технической и экономической отсталости, если только нас не спасёт международная революция. Мы же, вместе с большинством ЦК, думаем, что мы можем строить социализм, строим и построим его, несмотря на нашу техническую отсталость и вопреки ей. Мы думаем, что это строительство будет итти, конечно, гораздо медленнее, чем в условиях мировой победы, но тем не менее мы идём и будем итти вперед. Мы точно так же полагаем, что точка зрения Каменева и Зиновьева выражает неверие во внутренние силы нашего рабочего класса и идущих за ним крестьянских масс. Мы полагаем, что она есть отход от ленинской позиции" (см. "Ответ").

"Новая оппозиция" обижается, что Зиновьева обвиняют в неверии в дело победы социалистического строительства в нашей стране. Но если Зиновьев после целого года обсуждения вопроса о победе социализма в одной стране, после того как точка зрения Зиновьева была отвергнута Политбюро ЦК (апрель 1925 г.), после того как сложилось уже определённое мнение партии по этому вопросу, зафиксированное в известной резолюции XIV партконференции (апрель 1925 г.), если после всего этого Зиновьев решается выступить в своей книге "Ленинизм" (сентябрь 1925 г.) против точки зрения партии, если он потом повторяет это выступление на XIV съезде, - то как объяснить всё это, это упорство, эту настойчивость в отстаивании своей ошибки, как не тем, что Зиновьев заражён, безнадёжно заражён неверием в дело победы социалистического строительства в нашей стране?

Зиновьеву угодно трактовать это свое неверие как интернационализм. Но с каких это пор отход от ленинизма в кардинальном вопросе ленинизма стал трактоваться у нас как интернационализм?

Вы видите, что с "интернационализмом" Зиновьева дело обстоит ничуть не лучше, чем с его "стопроцентным ленинизмом" в вопросе о строительстве социализма б одной стране.

Поэтому XIV партсъезд поступил правильно, определив взгляды "новой оппозиции" как "неверие в дело строительства социализма" и "извращение ленинизма".

Я думаю, что неверие в победу социалистического строительства является основной ошибкой "новой оппозиции". Ошибка эта является, по-моему, основной потому, что из нее проистекают все остальные ошибки, "новой оппозиции". Ошибки "новой оппозиции" по вопросу о нэпе, о госкапитализме, о природе нашей социалистической промышленности, о роли кооперации при диктатуре пролетариата, о методах борьбы с кулачеством, о роли и удельном весе среднего крестьянства- все эти ошибки являются производными от основной ошибки оппозиции, от неверия в возможность построения социалистического общества силами нашей страны.

Что такое неверие в победу социалистического строительства в нашей стране?

Это есть, прежде всего, отсутствие уверенности в том, что основные массы крестьянства могут втянуться, в силу известных условий развития нашей страны, в дело социалистического строительства.

Это есть, во-вторых, отсутствие уверенности в том, что пролетариат нашей страны, имеющий в своем распоряжении командные высоты народного хозяйства, способен втянуть основные массы крестьянства в дело социалистического строительства.

Из этих положений исходит молчаливо оппозиция в своих построениях о путях нашего развития, - всё равно, делает ли она это сознательно или бессознательно.

Можно ли втянуть основную массу советского крестьянства в дело социалистического строительства?

В брошюре "Об основах ленинизма" имеются на этот счёт два основных положения:

1) "Нельзя смешивать крестьянство Советского Союза с крестьянством Запада. Крестьянство, прошедшее школу трёх революций, боровшееся против царя и буржуазной власти вместе с пролетариатом и во главе с пролетариатом, крестьянство, получившее землю и мир из рук пролетарской революции и ставшее ввиду этого резервов пролетариата, - это крестьянство не может не отличаться от крестьянства, боровшегося во время буржуазной революции во главе с либеральной буржуазией, получившего землю из рук этой буржуазии и ставшего ввиду этого резервом буржуазии. Едва ли нужно доказывать, что советское крестьянство, привыкшее ценить политическую дружбу и политическое сотрудничество с пролетариатом и обязанное своей свободой этой дружбе и этому сотрудничеству, - не может не составлять исключительно благоприятный материал для экономического сотрудничества с пролетариатом".

2) "Нельзя смешивать сельское хозяйство России с сельским хозяйством Запада. Там развитие сельского хозяйства идёт по обычной линии капитализма, в обстановке глубокой дифференциации крестьянства, с крупными имениями и частнокапиталистическими латифундиями на одном полюсе, с пауперизмом, нищетой и наёмным рабством-на другом. Там распад и разложение ввиду этого вполне естественны. Не то в России. У нас развитие сельского хозяйства не может пойти по такому пути хотя бы потому, что наличие Советской власти и национализация основных орудий и средств производства не допускают такого развития. В России развитие сельского хозяйства должно пойти по другому пути, по пути кооперирования миллионов мелкого и среднего крестьянства, по пути развития в деревне массовой кооперации, поддерживаемой государством в порядке льготного кредитования. Ленин правильно указал в статьях о кооперации, что развитие сельского хозяйства у нас должно пойти по новому пути, по пути вовлечения большинства крестьян в социалистическое строительство через кооперацию, по пути постепенного внедрения в сельское хозяйство начал коллективизма сначала в область сбыта, а потом - в области производства продуктов сельского хозяйства...

Едва ли нужно доказывать, что 1ромадное большинство крестьянства охотно станет на этот новый путь развития, отбросив прочь путь частно-капиталистических латифундий и наемного рабства, путь нищеты и разорения".

Правильны ли эти положения?

Я думаю, что оба эти положения являются правильными и неоспоримыми для всего нашего строительного периода в условиях нэпа.

Они являются лишь выражением известных тезисов Ленина о смычке пролетариата и крестьянства, о включении крестьянских хозяйств в систему социалистического развития страны, о том, что пролетариат должен двигаться к социализму вместе с основными массами крестьянства, о том, что кооперирование миллионных масс крестьянства является столбовой дорогой социалистического строительства в деревне, что при росте нашей социалистической индустрии "простой рост кооперации для нас тождественен... с ростом социализма" (см. т. XXVII, стр. 396).

В самом деле, по какому пути может и должно пойти развитие крестьянского хозяйства в нашей стране?

Крестьянское хозяйство не есть капиталистическое хозяйство. Крестьянское хозяйство, если взять подавляющее большинство крестьянских хозяйств, есть хозяйство мелкотоварное. А что такое мелкотоварное крестьянское хозяйство? Это есть хозяйство, стоящее на распутье между капитализмом и социализмом. Оно может развиться и в сторону капитализма, как это происходит теперь в капиталистических странах, и в сторону социализма, как это должно произойти у нас, в нашей стране, при диктатуре пролетариата.

Откуда такая неустойчивость, несамостоятельность крестьянского хозяйства? Чем её объяснить?

Объясняется она распылённостью крестьянских хозяйств, их неорганизованностью, их зависимостью от города, от индустрии, от кредитной системы, от характера власти в стране, наконец, тем общеизвестным положением, что деревня идёт и должна итти за городом как в материальном, так и в культурном отношении.

Капиталистический путь развития крестьянского хозяйства означает развитие через глубочайшую дифференциацию крестьянства, с крупными латифундиями на одном полюсе и массовым обнищанием на другом полюсе. Такой путь развития является неизбежным в капиталистических странах, потому что деревня, крестьянское хозяйство находится в зависимости от города, от индустрии, от концентрированного кредита в городе, от характера власти, а в городе царит буржуазия, капиталистическая промышленность, капиталистическая кредитная система, капиталистическая государственная власть.

Обязателен ли этот путь развития крестьянских хозяйств в нашей стране, где город имеет совершенно другой облик, где индустрия находится в руках пролетариата, где транспорт, кредитная система, государственная власть и т. д. сосредоточены в руках пролетариата, где национализация земли является всеобщим законом в стране? Конечно, не обязателен. Наоборот. Именно потому, что город является руководителем деревни, а в городе царит у нас пролетариат, держащий в руках все командные высоты народного хозяйства, именно поэтому крестьянские хозяйства должны пойти в своем развитии по другому пути, по пути социалистического строительства.

Что это за путь?

Это есть путь массового кооперирования миллионов крестьянских хозяйств по всем линиям кооперации, путь объединения распыленных крестьянских хозяйств вокруг социалистической индустрии, путь насаждения начал коллективизма среди крестьянства сначала по линии сбыта продуктов земледелия и снабжения крестьянских хозяйств городскими изделиями, а потом по линии сельскохозяйственного производства.

И чем дальше, тем больше этот путь становится неизбежным в обстановке диктатуры пролетариата, ибо кооперирование по линии сбыта, кооперирование по линии снабжения, наконец, кооперирование по линии кредита и производства (сельскохозяйственные товарищества) является единственным путем подъёма благосостояния деревни, единственным средством спасения широких масс крестьянства от нищеты и разорения.

Говорят, что крестьянство у нас несоциалистично по своему положению, что ввиду этого оно неспособно к социалистическому развитию. Это, конечно, верно, что крестьянство несоциалистично по своему положению. Но это не есть аргумент против развития крестьянских хозяйств по пути социализма, если доказано, что деревня идёт за городом, а в городе командует социалистическая промышленность. Во время Октябрьской революции крестьянство тоже не являлось социалистическим по своему положению и оно вовсе не хотело установить в стране социализм. Оно добивалось тогда, главным образом, ликвидации помещичьей власти и окончания войны, установления мира. Тем не менее оно пошло тогда за социалистическим пролетариатом. Почему? Потому, что свержение буржуазии и взятие власти социалистическим пролетариатом явилось тогда единственным путем выхода из империалистической войны, единственным путём установления мира. Потому, что других путей не было тогда и не могло быть. Потому, что нашей партии удалось тогда нащупать, найти ту степень соединения и подчинения специфических интересов крестьянства (свержение помещика, мир) общим интересам страны (диктатура пролетариата), которая оказалась приемлемой и выгодной для крестьянства. И крестьянство, несмотря на его несоциалистичность, пошло тогда за социалистическим пролетариатом.

То же самое нужно сказать о социалистическом строительстве в нашей стране, о вовлечении крестьянства в русло этого строительства. Крестьянство несоциалистично по своему положению. Но оно должно стать, и обязательно станет, на путь социалистического развития, ибо нет и не может быть других путей спасения крестьянства от нищеты и разорения, кроме смычки с пролетариатом, кроме смычки с социалистической промышленностью, кроме включения крестьянского хозяйства в общее русло социалистического развития через массовое кооперирование крестьянства.

Почему именно через массовое кооперирование крестьянства?

Потому, что в массовом кооперировании "мы нашли ту степень соединения частного интереса, частного торгового интереса, проверки и контроля его государством, степень подчинения его общим интересам" (Ленин), которая является приемлемой и выгодной для крестьянства и которая обеспечивает пролетариату возможность вовлечения основной массы крестьянства в дело социалистического строительства. Именно потому, что крестьянству выгодно организовать сбыт своих товаров и снабжение своего хозяйства машинами через кооперацию, именно поэтому оно должно пойти, и оно пойдет, по пути массового кооперирования.

А что означает массовое кооперирование крестьянских хозяйств при главенстве социалистической промышленности?

Оно означает отход мелкотоварного крестьянского хозяйства от старого капиталистического пути, чреватого массовым разорением крестьянства, и переход на новый путь развития, на путь социалистического строительства.

Вот почему борьба за новый путь развития крестьянского хозяйства, борьба за вовлечение основной массы крестьянства в дело строительства социализма является очередной задачей нашей партии.

XIV съезд ВКП(б) поступил поэтому правильно, постановив, что:

"Основной путь строительства социализма в деревне заключается в том, чтобы при возрастающем экономическом руководстве со стороны социалистической госпромышленности, государственных кредитных учреждений и других командных высот, находящихся в руках пролетариата, вовлечь в кооперативную организацию основную массу крестьянства и обеспечить этой организации социалистическое развитие, используя, преодолевая и вытесняя капиталистические её элементы" (см. резолюцию съезда по отчету ЦК).

Глубочайшая ошибка "новой оппозиции" состоит в том, что она не верит в этот новый путь развития крестьянства, не видит или не понимает всей неизбежности этого пути в условиях диктатуры пролетариата. А не понимает она этого потому, что не верит в победу социалистического строительства в нашей стране, не верит в способность нашего пролетариата повести за собой крестьянство по пути к социализму.

Отсюда непонимание двойственного характера нэпа, преувеличение отрицательных сторон нэпа и трактовка нэпа как отступления по преимуществу.

Отсюда преувеличение роли капиталистических элементов нашего хозяйства и преуменьшение роли рычагов нашего социалистического развития (социалистическая промышленность, кредитная система, кооперация, власть пролетариата и т. д.).

Отсюда непонимание социалистической природы нашей государственной промышленности и сомнения в правильности кооперативного плана Ленина.

Отсюда раздувание дифференциации в деревне, паника перед кулаком, преуменьшение роли середняка, попытки сорвать политику партии по обеспечению прочного союза с середняком и, вообще, метание из стороны в сторону в вопросе о политике партии в деревне.

Отсюда непонимание той громадной работы партии по вовлечению миллионных масс рабочих и крестьян в строительство промышленности и сельского хозяйства, в оживление кооперации и Советов, в управление страной, в борьбу с бюрократизмом, в борьбу за улучшение и переделку нашего государственного аппарата, которая знаменует собой новую полосу развития и без которой немыслимо никакое социалистическое строительство.

Отсюда безнадежность и растерянность перед трудностями нашего строительства, сомнения в возможности индустриализации нашей страны, пессимистическая болтовня о перерождении партии и т. д.

У них, у буржуа, все обстоит более или менее хорошо, у нас же, у пролетариев, - более или менее плохо; если не подоспеет с Запада революция - пропало наше дело, - таков общий тон "новой оппозиции", являющийся, по-моему, тоном ликвидаторским, но для чего-то выдаваемый оппозицией (должно быть, для потехи) за "интернационализм".

Нэп есть капитализм, говорит оппозиция. Нэп есть отступление по преимуществу, говорит Зиновьев. Все это, конечно, неверно. На самом деле нэп есть политика партии, допускающая борьбу социалистических и капиталистических элементов и рассчитанная на победу социалистических элементов над элементами капиталистическими. На самом деле нэп только начался отступлением, но он рассчитан на то, чтобы в ходе отступления произвести перегруппировку сил и повести наступление. На самом деле мы наступаем уже несколько лет, и наступаем с успехом, развивая нашу индустрию, развивая советскую торговлю, тесня частный капитал.

Но каков смысл тезиса - нэп есть капитализм, нэп есть отступление по преимуществу? Из чего исходит этот тезис?

Он исходит из неправильного предположения о том, что у нас происходит теперь простое восстановление капитализма, простой "возврат" капитализма. Только этим предположением можно объяснить сомнения оппозиции насчет социалистической природы нашей промышленности. Только этим предположением можно объяснить панику оппозиции перед кулаком. Только этим предположением можно объяснить ту поспешность, с которой ухватилась оппозиция за неправильные цифры о дифференциации крестьянства. Только этим предположением можно объяснить особую забывчивость оппозиции насчет того, что середняк является у нас центральной фигурой земледелия. Только этим предположением можно объяснить недооценку удельного веса середняка и сомнения насчёт кооперативного плана Ленина. Только этим предположением можно "обосновать" неверие "новой оппозиции" в новый путь развития деревни, в путь вовлечения деревни в социалистическое строительство.

На самом деле у нас происходит теперь не односторонний процесс восстановления капитализма, а двусторонний процесс развития капитализма и развития социализма, противоречивый процесс борьбы элементов социалистических с элементами капиталистическими, процесс преодоления элементов капиталистических элементами социалистическими. Это одинаково неоспоримо как для города, где базой социализма является государственная промышленность, так и для деревни, где основной зацепкой социалистического развития является массовая кооперация, смыкаемая с социалистической промышленностью.

Простое восстановление капитализма невозможно хотя бы потому, что власть у нас пролетарская, крупная промышленность в руках пролетариата, транспорт и кредит находятся в распоряжении пролетарского государства.

Дифференциация в деревне не может принять прежних размеров, середняк остаётся основной массой крестьянства, а кулак не может возыметь прежнюю силу хотя бы потому, что земля у нас национализирована, она изъята из обращения, а наша торговая, кредитная, налоговая и кооперативная политика направлена на то, чтобы ограничить эксплуататорские стремления ткачества, поднять благосостояние широчайших масс крестьянства и выравнивать крайности в деревне. Я уже не говорю о том, что борьба с кулачеством идёт у нас теперь не только по старой линии, по линии организации бедноты против кулачества, но и по новой линии, по линии укрепления союза пролетариата и бедноты с середняцкими массами крестьянства против кулака. Тот факт, что оппозиция не понимает смысла и значения борьбы с кулачеством по этой второй линии, этот факт лишний раз подтверждает, что оппозиция сбивается на старый путь развития деревни, на путь её капиталистического развития, когда кулак и беднота составляли основные силы деревни, а середняк "вымывался".

Кооперация есть разновидность государственного капитализма, говорит оппозиция, ссылаясь при этом нa "Продналог" Ленина, ввиду чего она не верит в возможность использования кооперации, как основной зацепки для социалистического развития. Оппозиция и здесь допускает грубейшую ошибку. Такая трактовка кооперации была достаточна и удовлетворительна в 1921 году, когда был написан "Продналог", когда у нас не было развитой социалистической промышленности, когда Ленин мыслил госкапитализм как возможную основную форму нашего хозяйствования, а кооперацию рассматривал в сочетании с госкапитализмом. Но эта трактовка теперь уже недостаточна и превзойдена историей, ибо с тех пор времена изменились, социалистическая промышленность у нас развилась, госкапитализм не привился в той степени, в какой это было желательно, а кооперация, охватывающая теперь более десятка миллионов членов, стала смыкаться с социалистической индустрией.

Чем же иначе объяснить тот факт, что уже спустя два года после "Продналога", в 1923 году, Ленин стал рассматривать кооперацию по-другому, считая, что "кооперация в наших условиях сплошь да рядом совершенно совпадает с социализмом"? (см. т. XXVII, стр. 396).

Чем же иначе это объяснить, как не тем, что за эти два года социалистическая промышленность успела уже вырасти, госкапитализм же не привился в должной степени, ввиду чего Ленин стал рассматривать кооперацию уже не в сочетании с госкапитализмом, а в сочетании с социалистической промышленностью?

Изменились условия развития кооперации. Должен был измениться и подход к вопросу о кооперации.

Вот, например, одно замечательное место из брошюры Ленина "О кооперации" (1923 г.), проливающее свет на этот вопрос:

"При государственном капитализме предприятия кооперативные отличаются от государственно-капиталистических, как предприятия частные, во-первых, и коллективные, во-вторых. При нашем существующем строе предприятия кооперативные отличаются от предприятий частно-капиталистических, как предприятия коллективные, но не отличаются· от предприятий социалистических, если они основаны на земле, при средствах производства, принадлежащих государству, т. е. рабочему классу" (см. т. XXVII, стр. 396).

В этой маленькой цитате разрешены два больших вопроса. Во-первых, вопрос о том, что "наш существующий строй" не есть госкапитализм. Во-вторых, вопрос о том, что кооперативные предприятия, взятые в сочетании с "нашим строем", "не отличаются" от предприятий социалистических.

Я думаю, что трудно выразиться яснее. А вот еще одно место из той же брошюры Ленина:

"Простой рост кооперации для нас тождественен (с указанным выше "небольшим" исключением) с ростом социализма, и вместе с этим мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм" (см. там же).

Очевидно, что в брошюре "О кооперации" мы имеем дело с новой оценкой кооперации, чего не хочет признать "новая оппозиция" и что она старательно замалчивает, вопреки фактам, вопреки очевидной истине, вопреки ленинизму.

Одно дело - кооперация, взятая в сочетании с госкапитализмом, и другое дело - кооперация, взятая в сочетании с социалистической промышленностью.

Из этого, однако, нельзя делать того вывода, что между "Продналогом" и брошюрой "О кооперации" лежит пропасть. Это, конечно, неправильно. Достаточно сослаться, например, на следующее место в "Продналоге", чтобы сразу уловить неразрывную связь между "Продналогом" и брошюрой "О кооперации" в вопросе об оценке кооперации. Вот оно:

"Переход от концессий к социализму есть переход от одной формы крупного производства к другой форме крупного производства. Переход от кооперации мелких хозяйчиков к социализму есть переход от мелкого производства к крупному, т. е. переход более сложный, но зато способный охватить, в случае успеха, более широкие массы населения, способный вырвать более глубокие и более живучие корни старых, досоциалистических, даже докапиталистических отношений, наиболее упорных в смысле сопротивления всякой "новизне"" (см. т. XXVI, стр. 337).

Из этой цитаты видно, что Ленин еще во время "Продналога", когда не было еще у нас развитой социалистической индустрии, считал возможным превращение кооперации, в случае успеха, в могучее средство борьбы против "досоциалистических", а значит, и против капиталистических отношений. Я думаю, что эта именно мысль и послужила впоследствии отправной точкой для его брошюры "О кооперации".

Но что из всего этого следует?

А из этого следует, что "новая оппозиция" подходит к вопросу о кооперации не по-марксистски, а метафизически. Она рассматривает кооперацию не как историческое явление, взятое в сочетании с другими явлениями, в сочетании, скажем, с госкапитализмом (в 1921 г.) или социалистической промышленностью (в 1923 г.) а как нечто постоянное и раз навсегда данное, как "вещь в себе".

Отсюда ошибки оппозиции по вопросу о кооперации, отсюда её неверие в развитие деревни к социализму через кооперацию, отсюда сворачивание оппозиции на старый путь, на путь капиталистического развития деревни.

Такова в общем позиция "новой оппозиции" в практических вопросах социалистического строительства.

Вывод один: линия оппозиции, поскольку есть у неё линия, колебания и шатания оппозиции, её неверие в наше дело и растерянность перед трудностями - ведут к капитуляции перед капиталистическими элементами нашего хозяйства.

Ясно, что арсенал "новой оппозиции" незавиден, если вообще можно назвать его арсеналом. Этот арсенал не для борьбы. Тем более он не для победы.

Ясно, что с таким арсеналом партия "в два счёта" загубила бы себя, если бы она полезла в драку, - ей пришлось бы просто капитулировать перед капиталистическими элементами нашего хозяйства.

Историческое значение XIV съезда ВКП(б) состоит в том, что он сумел вскрыть до корней ошибки "новой оппозиции", отбросил прочь ее неверие и хныканье, ясно и чётко наметил путь дальнейшей борьбы за социализм, дал партии перспективу победы и вооружил тем самым пролетариат несокрушимой верой в победу социалистического строительства.

25 января 1926 г.

И. В. Сталин. К вопросам

Горячий привет работницам и трудящимся женщинам всего мира, сплачивающимся в одну трудовую семью вокруг социалистического пролетариата.

Желаю им полного успеха:

1) в деле укрепления международных уз рабочих всех стран и обеспечения победы пролетарской революции;

2) в деле высвобождения отсталых слоев трудящихся женщин из-под духовной и экономической кабалы буржуазии;

3) в деле сплочения крестьянок вокруг пролетариата - вождя революции и руководителя социалистического строительства;

4) в деле превращения двух неравных еще по своему положению частей угнетенных масс в единую армию борцов за уничтожение всякого неравноправия, за уничтожение всякого гнета, за победу пролетариата, за построение в нашей стране нового, социалистического общества.

Да здравствует Международный коммунистический женский день!

Имел беседу с Шуйским. Беседа была длительная, продолжалась часа два с лишним. Вы знаете, что он не доволен положением на Украине. Мотивы его недовольства можно свести к двум основным пунктам.

2. Он думает, что для исправления этих недочётов необходимо прежде всего изменить состав партийной и советской верхушки под углом зрения украинизации, что только при этом условии можно будет создать перелом в кадрах наших работников на Украине в сторону украинизации. Он предлагает выдвинуть на пост Председателя Совнаркома Гринько, на пост Политсекретаря ЦК КП(б)У - Чубаря, улучшить состав Секретариата и Политбюро и т. д. Он думает, что без таких или подобных изменений ему, Шумскому, невозможно будет работать на Украине. Он говорит, что если ЦК настаивает, он готов вернуться на Украину даже при оставлении без изменений нынешних условий работы, но он убеждён, что из этого ничего не выйдет. Он особенно не доволен работой Кагановича. Он считает, что Кагановичу удалось поставить организационно-партийную работу, но он думает, что преобладание организационных методов в работе тов. Кагановича делает невозможной нормальную работу. Он уверяет, что результаты организационного нажима в работе тов. Кагановича, результаты метода оттирания высших советских учреждений и руководителей этих учреждений - скажутся в ближайшем будущем, причём он не ручается, что эти результаты не получат формы серьёзного конфликта. Моё мнение на этот счёт.

Во-первых. Он смешивает украинизацию наших партийного и иных аппаратов с украинизацией пролетариата. Можно и нужно украинизировать, соблюдая при этом известный темп, наши партийный, государственный и иные аппараты, обслуживающие население. Но нельзя украинизировать сверху пролетариат. Нельзя заставить русские рабочие массы отказаться от русского языка и русской культуры и признать своей культурой и своим языком украинский. Это противоречит принципу свободного развития национальностей. Это была бы не национальная свобода, а своеобразная форма национального гнёта. Несомненно, что состав украинского пролетариата будет меняться по мере промышленного развития Украины, по мере притока в промышленность из окрестных деревень украинских рабочих. Несомненно, что состав украинского пролетариата будет украинизироваться, так же как состав пролетариата, скажем, в Латвии и Венгрии, имевший одно время немецкий характер, стал потом латышизироваться и мадьяризироваться. Но это процесс длительный, стихийный, естественный. Пытаться заменить этот стихийный процесс насильственной украинизацией пролетариата сверху- значит проводить утопическую и вредную политику, способную вызвать в неукраинских слоях пролетариата на Украине антиукраинский шовинизм. Мне кажется, что Шумский неправильно понимает украинизацию и не считается с этой последней опасностью.

26. IV. 1926 г.

Я думаю, что Гансен и Рут Фишер стоят на неправильной точке зрения. Они требуют, чтобы борьба против правых и "ультралевых" шла всегда и везде, при всяких условиях, с одинаковой ударной силой, так сказать, по справедливости. Эта точка зрения справедливости и равномерности удара против правых и "ультралевых" при всяких условиях и при всякой обстановке - является ребяческой точкой зрения. Так не может ставить вопрос политик. Вопрос о борьбе с правыми и "ультралевыми" надо рассматривать не под углом зрения справедливости, а под углом зрения требований политического момента, под углом зрения политических потребностей партии в каждый данный момент. Почему во французской партии борьба с правыми является очередной ударной задачей в данный момент, а в германской компартии очередной задачей является борьба с "ультралевыми"? Потому, что во французской и германской компартиях положение не одинаковое. Потому, что политические потребности этих двух партий в данный момент различны.

Во Франции мы имеем другое положение. Там глубокого революционного кризиса еще не было. Там шла борьба в рамках легальности, с её исключительно или почти исключительно легальными методами борьбы. Но теперь во Франции наметился кризис. Я имею в виду марокканскую и сирийскую войны и финансовые затруднения Франции. Насколько глубок этот кризис, трудно еще сказать, но это все-таки кризис, требующий от партии сочетания легальных и нелегальных условий борьбы, требующий от партии максимума большевизации. Естественно, что при таких условиях во французской партии нашлась группа, - я имею в виду группу правых, - которая не сумела или не хочет приспособиться к новым условиям борьбы и которая продолжает настаивать, по инерции, на старых методах борьбы, как единственно правильных. Это обстоятельство, конечно, не может не тормозить большевизации французской компартии. Отсюда правая опасность во французской компартии, как очередная опасность. Отсюда задача борьбы с правой опасностью, как ударная задача французской компартии.

Несколько примеров из истории ВКП(б). После революции 1905 года у нас в партии тоже образовалась "ультралевая" группа под названием "отзовистов", которая не сумела или не хотела приспособиться к новым условиям борьбы и не признавала метода использования легальных возможностей (Дума, рабочие клубы, страховые кассы и пр.). Известно, что Ленин вёл решительную борьбу с этой группой, и партии удалось выйти на правильную дорогу после того, как она успела преодолеть эту группу. То же самое было у нас после революции 1917 года, когда "ультралевая" группа выступала против Брестского мира. Известно, что и эта группа была разбита нашей партией во главе с Лениным.

О чем говорят все эти факты? О том, что вопрос о борьбе с правыми и "ультралевыми" надо ставить не абстрактно, а конкретно, в зависимости от политической обстановки.

Случайно ли, что французы входят в Президиум Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала с резолюцией против правых элементов своей партии, а немцы с резолюцией против "ультралевых"? Конечно, не случайно. У кого что болит, тот о том и говорит.

Поэтому точка зрения справедливости и одинаковости удара против правых и "ультралевых" несостоятельна.

Именно поэтому я предложил бы в проекте резолюции об "ультралевых" в Германии вычеркнуть фразу, говорящую о том, что в германской компартии борьба должна быть заострена в одинаковой степени как против правых, так и против "ультралевых". Я предлагаю вычеркнуть эту фразу по той же причине, по которой была вычеркнута из резолюции о правых во французской компартии фраза о заострении борьбы против "ультралевых". Что с правыми и "ультралевыми" надо бороться всегда и везде - это абсолютно правильно Но вопрос идёт теперь не об этом, а о том, на чём именно следует в данный момент заострить вопрос во Франции, с одной стороны, и в Германии, с другой стороны. Я думаю, что во французской компартии надо заострить вопрос на борьбе с правыми, ибо этого требует политическая необходимость в данный момент; в германской же компартии надо заострить вопрос на борьбе с "ультралевыми", так как этого требуют политические потребности германской компартии в данный момент.

Каково положение промежуточной группы в германской компартии, группы Рут Фишер - Маслов, если рассматривать этот вопрос с только что изложенной точки зрения? Группа эта, по-моему, дипломатически прикрывает "ультралевую" группу Шолема. Группа Рут Фишер - Маслов, не солидаризируясь открыто с группой Шолема, делает, однако, всё от неё зависящее для того, чтобы ослабить удар партии против группы Шолема. Группа Рут Фишер-Маслов мешает, таким образом, Центральному Комитету германской компартии преодолеть и ликвидировать "ультралевые" предрассудки германской компартии. Поэтому германская компартия должна повести решительную борьбу с этой группой, с группой Рут Фишер - Маслов. Либо группа Рут Фишер - Маслов будет разбита, и тогда партия получит возможность преодолеть нынешний кризис в борьбе с группой Шолема, либо германская компартия поддастся дипломатическим увёрткам группы Рут Фишер - Маслов, и тогда борьба будет проиграна в пользу Шолема.

Мне кажется, что Гансен проповедует какую-то поповскую мораль в деле внутрипартийной идейной борьбы, совершенно не идущую к коммунистической партии. Он, видимо, не против идейной борьбы. Но он бы хотел вести эту борьбу так, чтобы из этого не выходило никакого дискредитирования вождей оппозиции. Я должен сказать, что такой борьбы не бывает в природе. Я должен сказать, что кто допускает борьбу лишь при условии отсутствия какой бы то ни было компрометации вождей, тот фактически отрицает возможность всякой идейной борьбы внутри партии. Должны ли мы вскрывать ошибки тех или иных руководителей партии? Должны ли мы эти ошибки выносить на свет божий с тем, чтобы можно было воспитать партийные массы на ошибках руководителей? Я думаю, что должны. Я думаю, что других путей для исправления ошибок не бывает. Я думаю, что метод замазывания ошибок есть не наш метод. Но из этого следует, что внутрипартийная борьба и исправление ошибок не могут обойтись без той или иной компрометации тех или иных вождей. Это, может быть, и печально, но ничего с этим не поделаешь, ибо мы бессильны бороться с неизбежностью.

Должны ли мы вообще бороться и против "ультралевых" и против правых, - спрашивает Гансен. Конечно, должны. Этот вопрос решён у нас давным-давно. Не об этом идёт спор. Спор идет о том, на борьбе с какой опасностью должны мы заострить теперь вопрос в двух различных партиях, во французской и германской, находящихся теперь не в одинаковом положении. Случайно ли, что французы вошли в Президиум ИККИ с резолюцией против правых, а немцы - с резолюцией против "ультралевых"? Может быть, французы ошиблись, заостряя вопрос на борьбе против правых? Почему же тогда Гансен не попытался войти в Президиум с контррезолюцией о борьбе с "ультралевыми" во Франции? Может быть, немцы ошиблись, заостряя вопрос на борьбе с "ультралевыми"? Почему же тогда Гансен и Рут Фишер не попытались войти в Президиум с контррезолюцией о заострении вопроса на борьбе с правыми? В чем же дело? Да дело в том, что у нас стоит не абстрактный вопрос о борьбе с правыми и "ультралевыми" вообще, а конкретный вопрос об очередных задачах германской партии в данный момент. А очередная задача германской компартии состоит в том, чтобы преодолеть "ультралевую" опасность, так же, как очередная задача французской компартии состоит в том, чтобы преодолеть правую опасность.

Чем объяснить, например, тот общеизвестный факт, что компартии Англии, Франции, Чехословакии имеют уже серьёзные зацепки в профессиональном движении своих стран, открыли уже себе путь к широким массам рабочего класса и начинают завоёвывать доверие если не большинства, то значительных масс рабочего класса, тогда как в Германии дело обстоит в этом отношении всё еще слабо? Объясняется это обстоятельство, прежде всего, тем, что в германской компартии сильны еще "ультралевые", которые всё еще смотрят скептически на профсоюзы, на лозунг единого фронта, на лозунг овладения профсоюзами. Всем известно, что "ультралевые" недавно еще отстаивали лозунг "вон из профсоюзов". Всем известно, что пережитки этого антипролетарского лозунга до сих пор еще не изжиты полностью среди "ультралевых". Одно из двух: либо германская компартия сумеет быстро и решительно изжить предрассудки "ультралевых" по вопросу о методах работы в массах, разбив наголову, идейно разбив, группу Шолема, либо она этого не сумеет сделать, и тогда кризис в германской компартии может принять опаснейшее направление.

Говорят, что удар против "ультралевых" может вызвать обвинение в том, что германская компартия поправела. Это всё пустяки, товарищи. В 1908 году на общерусской партийной конференции, когда Ленин вёл борьбу против русских "ультралевых" и разбил их наголову, у нас тоже нашлись тогда люди, которые обвиняли Ленина в правизне, в поправении. Однако весь мир знает теперь, что Ленин был тогда прав, что его точка зрения была единственно революционной, а русские "ультралевые", щеголявшие тогда "революционными" фразами, были на деле оппортунистами.

Не следует забывать, что правые и "ультралевые" являются на деле близнецами, стоят, следовательно, на оппортунистической позиции, с той, однако, разницей, что правые не всегда скрывают свой оппортунизм, а левые всегда прикрывают свой оппортунизм "революционной" фразой. Мы не можем определять свою политику на основании того, что могут сказать про нас те или иные сплетники или обыватели. Мы должны итти своей дорогой твердо и уверенно, не глядя на то, какую ещё сплетню могут сочинить про нас досужие люди. У русских имеется хорошая пословица: "Собаки лают, караван проходит". Следовало бы помнить нам эту пословицу: она может нам пригодиться еще не раз.

Рут Фишер уверяет, что принятие резолюции против "ультралевых" в Германии может лишь обострить положение внутри партии. Мне думается, что Рут Фишер хочет затянуть кризис в германской компартии, сделать его длительным и превратить его в хронический кризис. Мы не можем поэтому пойти по пути Рут Фишер, несмотря на всю ее дипломатию и ласковые слова насчёт мира в партии.

Я думаю, товарищи, что в германской партии уже выкристаллизовались серьёзные марксистские элементы. Я думаю, что нынешнее рабочее ядро германской компартии составляет то самое марксистское ядро, которое необходимо германской компартии. Поддержать это ядро и помочь ему в борьбе со всякими уклонами, прежде всего с "ультралевым" уклоном, - такова задача Президиума ИККИ. Поэтому мы должны принять резолюцию против "ультралевых" в Германии.

"Правда" № 40,

18 февраля 1926 г.

Пишу с запозданием, за что извиняюсь перед Вами и Вашими товарищами.

К сожалению, Вы не поняли наших разногласий на XIV съезде. Дело вовсе не в том, что будто бы оппозиция утверждала, что мы еще не дожили до социализма, а съезд будто бы говорил, что мы уже дожили до социализма. Это неверно. В нашей партии не найдётся ни одного человека, который бы мог сказать, что мы уже осуществили социализм.

Спор шёл вовсе не об этом на съезде. Спор шёл вот о чём. Съезд говорил, что рабочий класс в союзе с трудовым крестьянством может добить капиталистов нашей страны и построить социалистическое общество, если даже не подоспеет на помощь победоносная революция на Западе. Оппозиция же говорила, что добить своих капиталистов и построить социалистическое общество мы не сможем, пока не победили рабочие на Западе. Ну, а так как дело с победой революции на Западе несколько затягивается, то нам остаётся, видимо, вертеться на холостом ходу. Съезд говорил, и он это сказал в своей резолюции по отчёту ЦК, что такие взгляды оппозиции означают неверие в дело победы над своими капиталистами.

Вот о чём шла речь, дорогие товарищи. Это не значит, конечно, что нам не нужна помощь западноевропейских рабочих. Допустим, что западноевропейские рабочие не сочувствовали бы нам и не оказывали бы моральной поддержки. Допустим, что западноевропейские рабочие не мешали бы своим капиталистам пойти походом против нашей республики. Что вышло бы из этого? Из этого вышло бы то, что капиталисты двинулись бы против нас и подорвали бы в корне нашу строительную работу, а то и вовсе разбили бы нас. Если капиталисты не делают такой попытки, то это потому, что они боятся, что рабочие ударят им в тыл в случае похода против нашей республики. Это и называется у нас поддержкой нашей революции со стороны западноевропейских рабочих.

Но от поддержки со стороны рабочих Запада до победы революции на Западе очень и очень далеко. Без поддержки со стороны рабочих Запада мы едва ли бы устояли против окружающих нас врагов. Хорошо, если эта поддержка выльется потом в победоносную революцию на Западе. Тогда победа социализма в нашей стране будет окончательной. Ну, а что если эта поддержка не выльется в победу революции на Западе? Можем ли мы без этой победы на Западе строить и построить социалистическое общество? Съезд ответил, что можем. Иначе нечего было брать власть в Октябре 1917 года. Если мы не рассчитывали добить наших капиталистов, всякий скажет, что мы зря брали власть в Октябре 1917 года. Оппозиция же говорит, что своих капиталистов мы не можем добить своими собственными силами.

Что же выходит в конце концов?

Ваша ошибка и ошибка Ваших товарищей состоит, по-моему, в том, что Вы не разобрались еще в этом деле и спутали эти два вопроса.

С тов. приветом

Р. S. Взяли бы "Большевик" (московский) № 3 и прочли бы там мою статью. Это облегчило бы Вам дело.

10 февраля 1926 г.

Я знал т. Котовского, как примерного партийца, опытного военного организатора и искусного командира.

Я особенно хорошо помню его на польском фронте в 1920 году, когда т. Будённый прорывался к Житомиру в тылу польской армии, а Котовский вёл свою кавбригаду на отчаянно-смелые налёты на киевскую армию поляков. Он был грозой белополяков, ибо он умел "крошить" их, как никто, как говорили тогда красноармейцы.

Храбрейший среди скромных наших командиров и скромнейший среди храбрых - таким помню я т. Котовского.

Вечная ему память и слава.

"Коммунист" (Харьков)

Извиняюсь, что приходится отвечать с запозданием.

В моей речи вовсе не сказано, что крестьянство, как союзник рабочего класса, необходимо рабочему классу только в настоящее время.

Там не сказано, что после победы революции в одной из стран Европы союз рабочего класса и крестьянства в России будет излишен. Я думаю, что плохо вы читали мою речь на Московской конференции.

Там сказано лишь о том, что: "крестьянство является единственным союзником, который может теперь же оказать нашей революции прямую помощь". Следует ли из этого, что крестьянство после победоносной революции в Европе может стать излишним для рабочего класса нашей страны? Конечно, не следует.

Вы спрашиваете: "Что же будет, когда произойдёт мировая революция, когда не будет нужен четвёртый союзник,-крестьянство? каковы же будут взгляды на него?"

Во-первых, неверно, что "после мировой революции" крестьянство уже не будет нужно. Неверно, так как "после мировой революции" наша хозяйственно-строительная работа должна пойти семимильными шагами, а строить социализм без крестьянства нельзя, так же как выбраться из нищеты крестьянство без пролетариата не может. Стало быть, союз рабочих и крестьян после победоносной революции на Западе не ослабнет, а наоборот, должен будет окрепнуть.

Во-вторых, "после мировой революции", когда наша строительная работа усилится во сто крат, дело пойдёт к тому, что рабочие и крестьяне, как совершенно различные экономические группы, будут исчезать, будут превращаться в тружеников земли и фабрики, т. е. будут уравниваться по своему экономическому положению. А что это значит? А это значит, что союз рабочих и крестьян будет постепенно превращаться в слияние, в полное единение, в одно социалистическое общество бывших рабочих и бывших крестьян, а потом просто тружеников социалистического общества.

Вот каков наш взгляд на крестьянство "после победы мировой революции".

В моей речи дело идёт не о том, как будет смотреть наша партия в будущем на крестьянство, а о том, какой из четырёх союзников является наиболее непосредственным союзником и непосредственным помощником рабочего класса в данную минуту, в данный момент, когда капиталисты на Западе начинают несколько оправляться.

Почему я ставил вопрос в своей речи именно в этом духе? Потому, что в нашей партии имеются люди, которые по глупости и неразумию полагают, что крестьянство нам не союзник. Плохо ли, хорошо ли, что такие люди имеются в нашей партии - это дело другое, но такие люди имеются. Я держал речь против таких именно людей и доказывал поэтому, что в данный момент крестьянство является наиболее непосредственным союзником рабочего класса, что люди, сеющие недоверие в отношении к крестьянству, могут, сами того не понимая, загубить дело нашей революции, т. е. могут загубить и дело рабочих, и дело крестьян.

Вот о чём идёт речь.

Я думаю, что вы несколько обижены тем, что я называю крестьянство не очень крепким союзником и не таким надёжным союзником, каким является пролетариат капиталистически развитых стран. Я вижу, что вы этим обижены. Но разве я не прав? Разве я не должен говорить правду в глаза? Разве это не верно, что крестьянство во время нашествия Колчака и Деникина сплошь и рядом колебалось то в сторону рабочих, то в сторону генералов? А мало ли крестьян было в армиях Деникина и Колчака, крестьян-добровольцев?

Я не виню крестьян, потому что их колебания объясняются недостаточной сознательностью. Но я должен говорить правду в глаза, если я коммунист. Так учил нас Ленин. А правда состоит в том, что в минуту трудную, когда Колчак и Деникин напирали на рабочих, крестьянство, как союзник рабочего класса, не всегда проявляло достаточную стойкость и твёрдость.

Значит ли это, что можно махнуть рукой на крестьянство, как делают это теперь некоторые неразумные товарищи, не считающие вообще крестьянство союзником пролетариата? Нет, не значит. Махнуть рукой на крестьянство - значит совершить преступление и против рабочих, и против крестьян. Мы примем все меры к тому, чтобы поднять сознание крестьян, просветить их, приблизить их к рабочему классу, как к вождю нашей революции, - и мы добьёмся того, что крестьянство будет становиться всё более крепким и более падёжным союзником пролетариата в нашей стране.

А когда революция на Западе ударит, крестьянство окрепнет уже вовсе и станет одним из самых верных союзников рабочего класса нашей страны.

Так надо понимать отношение коммунистов к крестьянству, как к союзнику рабочего класса.

С тов. приветом

9 февраля 1926 г.

Если откинуть мелочи, то можно было бы перейти прямо к делу.

О чём идёт спор? Об итоге той внутрипартийной борьбы, в которой оппозиция потерпела поражение. Борьбу начали не мы, не ЦК, а оппозиция. ЦК несколько раз отговаривал оппозицию от дискуссии, ЦК на пленуме апрельском, на пленуме июльском отговаривал её от дискуссии всесоюзного масштаба, потому что такая дискуссия означает обострение борьбы, опасность раскола и ослабление положительной работы партии и правительственных органов, по крайней мере, месяца на два.

Словом, дело идёт о том, чтобы подвести итог начатой оппозицией борьбе и сделать соответствующие выводы.

Не подлежит сомнению, что оппозиция потерпела жестокое поражение. Ясно также, что возмущение в рядах партии против оппозиции растёт. Теперь вопрос состоит в том, можем ли мы сохранить лидеров оппозиции, как членов ЦК, или нет? В этом теперь главный вопрос. Трудно согласиться с тем, чтобы люди, поддерживающие Шляпникова и Медведева, находились у нас в ЦК. Трудно согласиться, чтобы люди, поддерживающие борьбу всяких Рут Фишер и Урбансов против Коминтерна, против нашей партии, оставались в составе ЦК.

Хотим ли мы сохранить лидеров оппозиции в составе ЦК? Я думаю, что хотим. Но чтобы их сохранить, они должны распустить свою фракцию, признать свои ошибки и отмежеваться от обнаглевших оппортунистов внутри и вне нашей партии. Оппозиция должна пойти на эти условия, если она хочет мира в партии.

Каковы наши условия?

Первый пункт - открыто заявить о безусловном подчинении решениям партийных органов. Видимо, этот пункт не встречает особых возражений со стороны оппозиции. В старину у нас, у большевиков, бывало так: ежели одна часть партии осталась в меньшинстве, она не только подчиняется решениям большинства, не только их проводит, но даже выступает открыто с докладами в защиту решений партии. Мы этого от вас не требуем сейчас, мы не требуем от вас докладов в пользу той позиции, которую вы принципиально не разделяете. Не требуем, так как хотим облегчить вам трудное положение.

Второй пункт-открыто признать, что фракционная работа оппозиции была ошибочна и вредна для партии. Разве это не верно? Почему же оппозиционеры отказываются от фракционной работы, если она не вредна? Они входят с предложением распустить фракцию, отказываются от фракционной работы, обещают призвать своих единомышленников, своих сторонников, членов своих фракций, сложить оружие. Почему? Потому, очевидно, что молчаливо исходят из ошибочности и недопустимости фракционной работы. Почему же этого не сказать открыто? Вот почему мы требуем, чтобы оппозиция признала открыто недопустимость, ошибочность её фракционной работы за последний период.

Третий пункт - насчёт того, чтобы отгородиться от Оссовских, Медведевых и т. п. Это требование абсолютно необходимо, по-моему. Я лично не представляю теперь членов ЦК, ведущих блок с Оссовским, против исключения которого оппозиция голосовала, или Медведевым, или Шляпниковым. Мы хотим, чтобы оппозиция от них отгородилась. Это только облегчит дело мира в нашей партии.

Четвёртый пункт - отгородиться от Корша, Маслова, Рут Фишер, Урбанса, Вебера и других. Почему? Потому, что, во-первых, эти люди ведут хулиганскую агитацию против Коминтерна и ВКП(б), против нашего Советского государства. Во-вторых, потому, что лидеры этой так называемой "ультралевой" фракции, а на самом деле оппортунистической фракции, Маслов и Рут Фишер, исключены из партии и Коминтерна. В-третьих, потому, что все они цепляются за оппозицию внутри ВКП(б) и солидаризуются с ней. Чем скорее оппозиция отгородится от такого хлама, тем лучше будет и для оппозиции, и для Коминтерна.

Последний пункт - не поддерживать фракционную борьбу против линии Коминтерна, ведомую со стороны различных оппортунистических групп внутри секций Коминтерна.

Таковы условия ЦК ВКП(б).

Теперь об условиях, выдвигаемых оппозицией.

Оппозиция требует от ЦК выполнения четырёх пунктов.

Второй пункт - о праве отстаивать свои взгляды в своей партийной ячейке. Это требование отпадает, так как это право было и остаётся за членами партии всегда. Взгляды свои можно и нужно отстаивать в ячейке, но так надо отстаивать, чтобы не превращать деловую критику во всесоюзную дискуссию.

Третий пункт - о том, чтобы были пересмотрены дела исключённых из партии. У ЦК нет желания исключать людей из партии. Исключают потому, что другого выхода нет. Возьмите Смирнова, его исключили, его несколько раз предупреждали, потом исключили. Если бы он сказал, что признаёт свои ошибки, если бы он лояльно вёл себя, можно было бы смягчить решения ЦКК. Но он не только не лоялен, не только не признаёт своих ошибок, но, наоборот, в своём заявлении обливает грязью партию. Ясно, что при таком поведении Смирнова нельзя пересматривать его дело.

Вообще пересматривать решения в отношении людей, которые исключены, но которые не признают своих ошибок, - партия не может.

Четвёртый пункт - о том, что "перед съездом оппозиция должна получить возможность изложить перед партией свои взгляды". Это право оппозиции подразумевается само собой. Оппозиция не может не знать, что по уставу перед съездом партии ЦК должен дать дискуссионный листок. Поэтому требование оппозиции в этой части нельзя назвать требованием, так как ЦК не отрицает необходимости издания дискуссионного листка перед съездом партии.

Товарищи! Раньше чем перейти к вопросу, считаю нужным заявить, что у меня нет исчерпывающих материалов по китайскому вопросу, необходимых для того, чтобы развернуть полную картину революции в Китае. Поэтому я вынужден ограничиться некоторыми общими замечаниями принципиального характера, имеющими прямое отношение к вопросу об основном направления китайской революции.

У меня имеются тезисы Петрова, тезисы Мифа, два доклада Тан Пин-сяна и замечания Рафеса по китайскому вопросу. Я думаю, что все эти документы, несмотря на их достоинства, страдают тем громадным недостатком, что они обходят целый ряд коренных вопросов революции в Китае. Я думаю, что прежде всего необходимо обратить внимание на эти недочёты. Поэтому мои замечания будут иметь вместе с тем критический характер.

Ленин говорил, что китайцы будут иметь в скором времени свой 1905 год. Некоторые товарищи поняли это так, что у китайцев должно повториться точь-в-точь то же самое, что имело место у нас в России в 1905 году. Это неверно, товарищи. Ленин вовсе не говорил, что китайская революция будет копией революции 1905 года в России. Ленин говорил лишь о том, что у китайцев будет свой 1905 год. Это значит, что, кроме общих черт революции 1905 года, китайская революция будет иметь ещё свои специфические особенности, которые должны наложить свой особый отпечаток на революцию в Китае.

Вторая особенность китайской революции состоит в том, что крупная национальная буржуазия до последней степени слаба в Китае, что она несравненно слабее русской буржуазии периода 1905 года. Это и понятно. Ежели основные нити промышленности сосредоточены в руках чужеземных империалистов, то крупная национальная буржуазия в Китае не может не быть слабой и отсталой. В этом отношении замечание Мифа насчёт слабости национальной буржуазии в Китае, как одного из характерных фактов китайской революции, является совершенно правильным. Но из этого следует, что роль инициатора и руководителя китайской революции, роль вождя китайского крестьянства должна неминуемо напасть в руки китайского пролетариата и его партии.

Не следует также забывать о третьей особенности китайской революции, состоящей в том, что рядом с Китаем существует и развивается Советский Союз, революционный опыт которого и помощь которого не может не облегчить борьбы китайского пролетариата против империализма и против феодально-средневековых пережитков в Китае.

Таковы основные особенности китайской революции, определяющие ее характер и её направление.

Первый недостаток представленных тезисов состоит в том, что они обходят или недооценивают вопрос об империалистической интервенции в Китае. Если вчитаться в тезисы, то можно подумать, что в Китае в настоящий момент нет, собственно говоря, империалистической интервенции, а есть лишь борьба северян с южанами или одной группы генералов против другой 1ууэшл генералов. При этом под интервенцией склонны понимать такое состояние, когда имеется факт ввода чужеземных войск на китайскую территорию, а если нет такого факта, то нет и интервенции.

Это глубочайшая ошибка, товарищи. Интервенция вовсе не исчерпывается вводом войск, и ввод войск вовсе не составляет основной особенности интервенции. При современных условиях революционного движения в капиталистических странах, когда прямой ввод чужеземных войск может вызвать ряд протестов и конфликтов, интервенция имеет более гибкий характер и более замаскированную форму. При современных условиях империализм предпочитает интервенировать путём организации гражданской войны внутри зависимой страны, путём финансирования контрреволюционных сил против революции, путём моральной и финансовой поддержки своих китайских агентов против революции. Борьбу Деникина и Колчака, Юденича и Врангеля против революции в России империалисты были склонны изображать как борьбу исключительно внутреннюю. Но мы все знали, и не только мы, но и весь мир знал, что за спиной этих контрреволюционных русских генералов стояли империалисты Англии и Америки, Франции и Японии, без поддержки которых серьёзная гражданская война в России была бы совершенно невозможна. То же самое надо сказать и о Китае. Борьба У Пей-фу и Сун Чуан-фана, Чжан Цзо-лина и Чжан Цзун-чана против революции в Китае была бы просто невозможна, если бы этих контрреволюционных генералов не вдохновляли империалисты всех стран, если бы они не снабжали их финансами, оружием, инструкторами, "советниками" и т. д.

В чём состоит сила кантонских войск? В том, что у них есть идея, пафос, вдохновляющие их в борьбе за освобождение от империализма, в том, что они несут освобождение Китаю. В чём состоит сила контрреволюционных генералов в Китае? В том, что у них стоят за спиной империалисты всех стран, владельцы всех и всяких железных дорог, концессий, фабрик и заводов, банков и торговых контор в Китае.

Поэтому дело не только, или даже не столько в вводе чужеземных войск, а в той поддержке, которую оказывают империалисты всех стран контрреволюции в Китае. Интервенция чужими руками - в этом теперь корень империалистической интервенции.

Поэтому империалистическая интервенция в Китае есть несомненный факт, против которого и направлена своим остриём китайская революция:

Поэтому, кто обходит или недооценивает факт империалистической интервенции в Китае, тот обходит или недооценивает самое главное и самое основное в Китае.

Говорят, что японские империалисты проявляют некоторые признаки "расположения" к кантонцам и к китайской революции вообще. Говорят, что американские империалисты не отстают в этом отношении от японских. Это самообман, товарищи. Надо уметь отличать сущность политики империалистов, в том числе и японо-американских, от её маскировки. Ленин нередко говорил, что революционеров трудно взять дубьём, кулаком, но их иногда очень легко берут лаской. Эту истину, сказанную Лениным, никогда не следует забывать, товарищи. Во всяком случае ясно, что японо-американские империалисты довольно хорошо раскусили значение этой истины. Поэтому надо строго различать между лаской и похвалой по адресу кантонцев и тем фактом, что наиболее щедрые на ласки империалисты наиболее ценно держатся за "свои" концессии и железные дороги в Китае, от которых они ни за что не согласны отказаться.

Вот почему недооценка революционной армии является недопустимым недочетом представленных тезисов.

Но из этого следует, что коммунисты Китая должны обратить особое внимание на работу в армии.

Во-первых, коммунисты Китая должны всемерно усилить политическую работу в армии и добиться того, чтобы армия стала действительным и образцовым носителем идеи китайской революции. Это особенно необходимо потому, что к кантонцам пристают теперь все и всякие генералы, не имеющие ничего общего с Гоминданом, пристают к ним, как к силе, которая сокрушает врагов китайского народа, и, приставая и кантонцам, вносят в армию разложение. Нейтрализовать таких "союзников" или сделать их настоящими гоминдановцами можно лишь путём усиления политической работы и путем организации революционного контроля над ними. Без этого армия может попасть в тягчайшее положение.

Во-вторых, китайские революционеры, в том числе и коммунисты, должны взяться вплотную за изучение военного дела. Они не должны смотреть на военное дело как на второстепенное, ибо военное дело в Китае является теперь важнейшим фактором китайской революции. Китайские революционеры, а, значит и коммунисты, должны изучить военное дело для того, чтобы постепенно продвигаться вперед и занять в революционной армии те или иные руководящие посты. В этом гарантия того, что революционная армия в Китае пойдёт по правильной дороге, прямо к цели. Без этого шатания и колебания в армии могут стать неизбежностью.

Третье замечание касается того, что в тезисах не учтён, или учтен недостаточно, вопрос о характере будущей революционной власти в Китае. К этому вопросу близко подошёл Миф в своих тезисах, и в этом его заслуга. Но, подойдя близко, он чего-то испугался и не решился довести дело до конца. Миф думает, что будущая революционная власть в Китае будет властью революционной мелкой буржуазии при руководстве пролетариата. Что это значит? Меньшевики и эсеры во время февральской революции в 1917 году тоже были мелкобуржуазными партиями и в известной мере революционными. Значит ли это, что будущая революционная власть в Китае будет эсеро-меньшевистской властью? Нет, не значит. Почему? Потому, что эсеро-меньшевистская власть была властью по сути дела империалистической, тогда как будущая революционная власть в Китае не может не быть властью антиимпериалистической. Тут разница коренная.

Правительство Макдональда было даже "рабочей" властью, но оно было вместе с тем империалистическим правительством, ибо оно базировалось на сохранении империалистической власти Англии, скажем, в Индии и Египте. У будущей революционной власти в Китае будет то преимущество перед правительством Макдональда, что она будет властью антиимпериалистической.

Дело не только в буржуазно-демократическом характере кантонской власти, являющейся зачатком будущей всекитайской революционной власти, но дело, прежде всего, в том, что эта власть является и не может не являться властью антиимпериалистической, что каждое продвижение этой власти вперёд означает удар по мировому империализму, - стало быть, удар в пользу мирового революционного движения.

Ленин был прав, когда он говорил, что если раньше национально-освободительное движение, до наступления эпохи мировой революции, являлось частью общедемократического движения, то теперь, после победы советской революции в России и наступления эпохи мировой революции, национально-освободительное движение является частью мировой пролетарской революции.

Этой особенности не учёл Миф.

Я думаю, что будущая революционная власть в Китае будет в общем напоминать по своему характеру такую власть, о которой у нас говорилось в 1905 году, т. е. что-нибудь вроде демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, с той, однако, разницей, что это будет власть, антиимпериалистическая по преимуществу.

Это будет власть переходная к некапиталистическому или, точнее, к социалистическому развитию Китая.

Вот в каком направлении должна пойти революция в Китае.

Этот путь развития революции облегчается тремя обстоятельствами:

во-первых, тем, что революция в Китае, как революция национально-освободительная, будет направлена своим остриём против империализма и его агентов в Китае;

во-вторых, тем, что крупная национальная буржуазия в Китае слаба, слабее, чем национальная буржуазия в России периода 1905 года, что облегчает дело гегемонии пролетариата, дело руководства пролетарской партии в отношении китайского крестьянства;

в-третьих, тем, что революция в Китае будет развиваться при обстоятельствах, дающих возможность использовать опыт и помощь победившей революции в Советском Союзе.

Победит ли этот путь наверняка и безусловно, - это зависит от многих обстоятельств. Одно во всяком случае ясно, что борьба за этот именно путь развития китайской революции является основной задачей китайских коммунистов.

Отсюда вытекает задача коммунистов Китая в вопросе об отношении к Гоминдану и к будущей революционной власти в Китае. Говорят, что китайские коммунисты должны выйти из Гоминдана. Это неверно, товарищи. Выход китайских коммунистов из Гоминдана в настоящее время был бы глубочайшей ошибкой. Весь ход китайской революции, её характер, её перспективы с несомненностью говорят о том, что китайские коммунисты должны остаться в Гоминдане и усилить там свою работу.

Но может ли китайская компартия участвовать в будущей революционной власти? Не только может, но и должна участвовать. Ход революции в Китае, её характер, ее перспективы красноречиво говорят о том, что китайская компартия должна участвовать в будущей революционной власти Китая.

В атом - одна из необходимых гарантий того, чтобы гегемония китайского пролетариата была осуществлена на деле.

Четвёртое замечание касается вопроса о крестьянстве в Китае. Миф думает, что надо немедленно дать лозунг об образовании Советов, а именно - крестьянских Советов в китайской деревне, Я думаю, что это ошибка. Миф забегает вперёд. Нельзя строить Советы в деревне, обходя промышленные центры Китая. Между тем, вопрос об организации Советов в промышленных центрах Китая не стоит сейчас на очереди. Кроме того, надо иметь в виду, что Советы нельзя рассматривать вне связи с окружающей обстановкой. Советы, в данном случае крестьянские Советы, можно было бы организовать лишь в том случае, если бы Китай переживал период максимального подъёма крестьянского движения, ломающего старое и творящего новую власть, в расчёте, что промышленные центры Китая уже прорвали плотину и вступили в фазу образования власти Советов. Можно ли сказать, что китайское крестьянство и вообще китайская революция уже вступили в эту фазу? Нет, нельзя. Поэтому, говорить о Советах теперь, значит забегать вперёд. Поэтому вопрос надо поставить теперь не о Советах, а об образовании крестьянских комитетов. Я имею в виду выбранные от крестьян крестьянские комитеты, которые способны формулировать основные требования крестьянства и которые примут все меры к тому, чтобы придти к осуществлению этих требований революционным порядком. Эти крестьянские комитеты должны послужить тем стержнем, вокруг которого будет развязываться революция в деревне.

Я знаю, что среди гоминдановцев и даже среди китайских коммунистов имеются люди, которые не считают возможным развязывание революции в деревне, боясь, что втягивание крестьянства в революцию подорвёт единый антиимпериалистический фронт. Это глубочайшее заблуждение, товарищи. Антиимпериалистический фронт в Китае будет тем сильнее и могущественней, чем скорее и основательней втянется китайское крестьянство в революцию. Авторы тезисов, особенно же Тан Пин-сян и Рафес, совершенно правы, утверждая, что немедленное удовлетворение ряда наиболее назревших крестьянских требований является необходимейшим условием победы китайской революции. Я думаю, что пора сломать ту инертность и тот "нейтралитет" в отношении крестьянства, которые замечаются в действиях известных элементов Гоминдана. Я думаю, что как коммунистическая партия Китая, так и Гоминдан, а значит и кантонская власть, должны немедля перейти от слов к делу и поставить вопрос об удовлетворении теперь же наиболее жизненных требований крестьянства.

Каковы должны быть перспективы в этом отношении и до каких пределов можно и нужно дойти - это зависит от хода революции. Я думаю, что дело надо, в конце концов, вести к национализации земли. Во всяком случае, мы не можем зарекаться от такого лозунга, как лозунг национализации земли.

Каковы те пути и дорожки, по которым должны итти китайские революционеры для того, чтобы поднять многомиллионное крестьянство Китая на революцию?

Я думаю, что при данных условиях можно говорить лишь о трёх путях.

Первый путь - это путь образования крестьянских комитетов и проникновения в эти комитеты китайских революционеров для воздействия на крестьянство. (Голос с места: "А крестьянские союзы?".) Я думаю, что крестьянские союзы будут группироваться вокруг крестьянских комитетов, или крестьянские союзы будут превращаться в крестьянские комитеты, облечённые той или иной властью, необходимой для осуществления крестьянских требований. Об этом пути я уже говорил выше. Но этот путь недостаточен. Было бы смешно думать, что у Китая хватит революционеров на это дело. В Китае около 400 миллионов населения. Из них около 350 миллионов китайцев. Из них более чем 9/10 - крестьян. Думать, что несколько десятков тысяч китайских революционеров могут исчерпать этот океан крестьянства, - значит заблуждаться. Значит, нужно иметь ещё другие пути.

Третий путь состоит в воздействии на крестьянство через революционную армию. Я уже говорил о важнейшем значении революционной армии в китайской революции. Революционная армия Китая является той силой, которая первой проникает в новые провинции, которая первой проходит по самой гуще крестьянства и по которой судит, прежде всего, крестьянин о новой власти, об её плохих или хороших качествах. От поведения революционной армии, от её отношения к крестьянству и к помещикам, от её готовности помочь крестьянам - зависит, прежде всего, отношение крестьянства к новой власти, к Гоминдану и вообще к революции в Китае. Если иметь в виду, что к революционной армии Китая примазалось немало сомнительных элементов, что эти элементы могут изменить физиономию армии в худшую сторону, то можно понять, какое большое значение имеет в глазах крестьянства политическая физиономия армии и её, так сказать, крестьянская политика. Поэтому коммунисты Китая и вообще революционеры Китая должны принять все меры к тому, чтобы нейтрализовать антикрестьянские элементы армии, сохранить за армией её революционный дух и вести дело к тому, чтобы армия помогала крестьянам и подымала их на революцию.

Говорят, что революционную армию встречают в Китае с распростёртыми объятиями, но потом, после того как армия оседает, наступает некоторое разочарование. То же самое было и у нас в Советском Союзе во время гражданской войны. Объясняется это тем, что армия, освобождая новые провинции и оседая там, вынуждена кормиться так или иначе за счёт окружающего населения. Нам, советским революционерам, удавалось обычно компенсировать эти минусы тем, что мы старались помогать через армию крестьянам против помещичьих элементов. Необходимо, чтобы китайские революционеры также научились компенсировать эти минусы проведением правильной крестьянской политики через армию.

Пятое замечание касается вопроса о китайском пролетариате. Я думаю, что в тезисах недостаточно подчёркивается роль и значение рабочего класса Китая. Рафес спрашивает: на кого должны ориентироваться китайские коммунисты - на левых или на центр Гоминдана? Странный вопрос. Я думаю, что китайские коммунисты должны ориентироваться прежде всего на пролетариат и ориентировать деятелей освободительного движения в Китае на революцию. Только тогда будет поставлен вопрос правильно. Я знаю, что есть среди китайских коммунистов товарищи, которые считают забастовки рабочих за улучшение их материального и правового положения нежелательными и отговаривают рабочих от забастовок. (Голос: "Это было в Кантоне и Шанхае".) Это большая ошибка, товарищи. Это серьёзнейшая недооценка роли и удельного веса пролетариата Китая. Это должно быть отмечено в тезисах, как явление безусловно отрицательное. Было бы большой ошибкой, если бы китайские коммунисты не использовали нынешней благоприятной обстановки для того, чтобы помочь рабочим улучшить своё материальное и правовое положение, хотя бы через забастовки. Для чего же тогда революция в Китае? Не может быть руководящей силой пролетариат, сынов которого секут и истязают агенты империализма во время забастовок. Нужно во что бы то ни стало уничтожить это средневековое зло для того, чтобы поднять среди пролетариев Китая чувство силы и чувство своего достоинства и сделать их способными к руководству революционным движением. Без этого нечего и думать о победе революции в Китае. Поэтому экономические и правовые требования рабочего класса Китая, идущие по линии серьёзного улучшения их положения, должны найти в тезисах подобающее место. (Миф: "Об этом сказано в тезисах".) Да, об этом сказано в тезисах, но, к сожалению, эти требования выставлены недостаточно выпукло.

Шестое замечание касается вопроса о молодёжи в Китае. Странно, что в тезисах не учтён этот вопрос. А между тем вопрос о молодёжи имеет теперь в Китае чрезвычайно важное значение. В докладах Тан Пин-сяна говорится об этом вопросе, но, к сожалению, недостаточно выпукло. Вопрос о молодёжи имеет теперь в Китае первостепенное значение. Учащаяся молодёжь (революционные студенты), рабочая молодёжь, крестьянская молодёжь, - всё это такая сила, которая могла бы двинуть революцию семимильными шагами, если её подчинить идейному и политическому влиянию Гоминдана· . Надо иметь в виду, что никто не переживает империалистического гнёта так глубоко и живо и никто не чувствует необходимости борьбы с этим гнётом так остро и болезненно, как молодёжь в Китае. Это обстоятельство должно быть всемерно учтено китайской компартией и китайскими революционерами в смысле всемерного усиления работы среди молодёжи. Молодёжь должна найти своё место в тезисах по китайскому вопросу.

Я хотел бы отметить некоторые выводы - по линии борьбы с империализмом

в Китае и по линии крестьянского вопроса.

Несомненно, что китайская компартия не может теперь ограничиться требованием уничтожения неравных договоров. За это требование стоит теперь даже такой контрреволюционер, как Чжан Суе-лян. Очевидно, что китайская компартия должна пойти дальше.

Надо поставить, далее, перед собой в качестве перспективы вопрос о национализации железных дорог. Это необходимо, и к этому надо вести дело.

Надо, далее, иметь в виду перспективу национализации наиболее важных фабрик и заводов. При этом прежде всего встаёт вопрос & национализации тех предприятий, владельцы которых отличаются особой враждебностью и особой агрессивностью в отношении китайского народа. Нужно затем двинуть вперёд крестьянский вопрос, связав его с перспективой революции в Китае. Я думаю, что дело надо вести, в конце концов, к конфискации помещичьих земель в пользу крестьян и национализации земли.

Остальное понятно само собой.

Вот и все замечания, которые я хотел сделать, товарищи.

Товарищи! Позвольте приступить к докладу.

Порядок дня апрельского пленума ЦК нашей партии состоял из четырех пунктов.

Первый пункт - о хозяйственном положении нашей страны и о хозяйственной политике нашей партии.

Второй пункт - о реорганизации наших хлебозаготовительных аппаратов в направлении их упрощения и удешевления.

Третий пункт - план работы Политбюро нашего ЦК и пленума ЦК на 1926 год под углом зрения разработки основных узловых вопросов нашего хозяйственного строительства.

Четвертый пункт - о замене секретаря ЦК Евдокимова другим кандидатом - тов. Шверником.

Если не считать последнего вопроса о замене одного секретаря другим, то все остальные вопросы, представлявшие главную ось прений на пленуме ЦК, можно было бы свести к одному основному вопросу - к вопросу о хозяйственном положении нашей страны и о политике партии. Поэтому я буду в своем докладе касаться одного основного вопроса - о хозяйственном положении нашей страны.

Основной факт, определяющий нашу политику, состоит в том, что в своем хозяйственном развитии наша страна вступила в новый период нэпа, в новый период новой экономической политики, в период прямой индустриализации.

Пять лет прошло с тех пор, как Владимир Ильич провозгласил новую экономическую политику. Основная задача, стоявшая тогда перед нами, перед партией, состояла в том, чтобы в условиях новой экономической политики, в условиях развернутого товарооборота построить социалистический фундамент нашего народного хозяйства. Эта стратегическая задача стоит перед нами и теперь, как наша основная задача. К этой основной задаче мы подходили тогда, в первый период нэпа, начиная с 1921 года, под углом зрения развития прежде всего сельского хозяйства. Тов. Ленин говорил:

паша задача - построить социалистический фундамент народного хозяйства, но для того, чтобы построить такой фундамент, необходимо иметь развитую индустрию, ибо индустрия есть основа, начало и конец социализма, социалистического строительства, а для того, чтобы развить индустрию, необходимо начать дело с сельского хозяйства.

Почему?

Тогда многие не верили в это дело. Особенно возражала тогда по этому поводу так называемая "рабочая оппозиция". Дескать, как это так: партия называется у нас рабочей партией, а дело развития хозяйства она начинает с сельского хозяйства. Как, дескать, это понять? Возражали тогда и другие оппозиционеры, полагавшие, что индустрию можно строить при всяких условиях, даже на пустом месте, не считаясь с реальными возможностями. Но история хозяйственного развития нашей страны за этот период наглядно показала, что партия была права, что для того, чтобы построить социалистический фундамент нашего хозяйства, для того, чтобы развернуть индустрию, надо было начать дело с сельского хозяйства,

Таков был первый период новой экономической политики.

Вот в чём суть и основной смысл того лозунга, того курса на индустриализацию страны, который был провозглашен XIV партсъездом и который проводится ныне в жизнь. Из этого основного лозунга исходил в своей работе в апреле этого года пленум Центрального Комитета. Стало быть, очередная и основная задача состоит теперь в том, чтобы ускорить темп развития нашей промышленности, двинуть вперед вовсю нашу индустрию, используя имеющиеся ресурсы, и ускорить тем самым развитие хозяйства в целом.

Эта задача принимает особенно острый характер именно теперь, в данный момент, между прочим потому, что у нас, в силу известного развития хозяйства, сложилось некоторое несоответствие между спросом на изделия промышленности в городе и деревне и предложением этих изделий со стороны промышленности, что спрос на продукты промышленности растёт быстрее, чем сама промышленность, что имеющийся у нас товарный голод со всеми вытекающими из него последствиями является выражением и результатом этого несоответствия. Едва ли нужно доказывать, что быстрое развитие нашей индустрии является наиболее верным средством для ликвидации этого несоответствия и изживания товарного голода.

Некоторые товарищи думают, что индустриализация представляет вообще развитие всякой промышленности. Есть даже такие чудаки, которые полагают, что еще Иван Грозный, который когда-то создавал некоторый зародыш промышленности, был индустриалистом. Если итти по этому пути, тогда Петра Великого надо назвать первым индустриалистом. Это, конечно, неверно. Не всякое развитие промышленности представляет собой индустриализацию. Центр индустриализации, основа её состоит в развитии тяжёлой промышленности (топливо, металл и т. п.), в развитии, в конце концов, производства средств производства, в развитии своего собственного машиностроения. Индустриализация имеет своей задачей не только то, чтобы вести наше народное хозяйство в целом к увеличению в нём доли промышленности, но она имеет ещё ту задачу, чтобы в этом развитии обеспечить за нашей страной, окружённой капиталистическими государствами, хозяйственную самостоятельность, уберечь её от превращения в придаток мирового капитализма. Не может страна диктатуры пролетариата, находящаяся в капиталистическом окружении, остаться хозяйственно самостоятельной, если она сама не производит у себя дома орудий и средств производства, если она застревает на той ступени развития, где ей приходится держать народное хозяйство на привязи у капиталистически развитых стран, производящих и вывозящих орудия и средства производства. Застрять на этой ступени - значит отдать себя на подчинение мировому капиталу.

Возьмите Индию. Всем известно, что Индия есть колония. Есть ли в Индии промышленность? Безусловно, есть. Развивается ли она? Да, развивается. Но там развивается такая промышленность, которая не производит орудий и средств производства. Там орудия производства ввозятся из Англии. Поэтому (хотя, конечно, не только поэтому) там промышленность целиком подчинена английской индустрии. Это особый метод империализма - развивать в колониях промышленность таким образом, чтобы она находилась на привязи у метрополии, у империализма.

Но из этого следует, что индустриализация нашей страны не может исчерпываться развитием всякой промышленности, развитием, скажем, лёгкой промышленности, хотя лёгкая промышленность и её развитие нам абсолютно необходимы. Из этого следует, что индустриализация должна пониматься прежде всего как развитие у нас тяжёлой промышленности и, особенно, как развитие нашего собственного машиностроения, этого основного нерва индустрии вообще. Без этого нечего и говорить об обеспечении экономической самостоятельности нашей страны.

Но, товарищи, для того, чтобы индустриализацию двинуть вперед, необходимо обновить старое оборудование наших заводов и построить новые заводы. Тот период развития нашей промышленности, который мы переживаем сейчас, характеризуется тем, что мы уже загрузили старые заводы и фабрики, оставленные нам капиталистами царского периода, загрузили целиком, и теперь для того, чтобы двигаться дальше, надо технику улучшить, надо переоборудовать старые заводы, построить новые. Без этого невозможно теперь двигаться вперёд.

Поэтому вопрос о накоплении для развития промышленности, вопрос о социалистическом накоплении приобретает теперь для нас непосредственное значение.

Можем ли мы, в состоянии ли мы, будучи предоставлены себе самим, без займов извне, на основе внутренних сил нашей страны обеспечить для нашей индустрии такое накопление и такие резервы, которые необходимы для проведения курса на индустриализацию, для победы социалистического строительства в нашей стране?

Это вопрос серьёзный, на который следует обратить особое внимание.

История знает различные способы индустриализации.

Англия индустриализировалась благодаря тому, что она грабила десятки и сотни лет колонии, собирала там "добавочные" капиталы, вкладывала их в свою промышленность и ускоряла темп своей индустриализации. Это один способ индустриализации.

Германия ускорила свою индустриализацию в результате победоносной войны с Францией в 70-х годах прошлого столетия, когда она, взяв пять миллиардов франков контрибуции у французов, влила их в свою промышленность. Это второй способ индустриализации.

Оба эти способа для нас закрыты, ибо мы - страна Советов, ибо колониальные грабежи и военные захваты в целях грабежа несовместимы с природой Советской власти.

Россия, старая Россия, сдавала кабальные концессии и получала кабальные займы, стараясь таким образом выбраться постепенно на путь индустриализации. Это есть третий способ. Но это - путь кабалы или полукабалы, путь превращения России в полуколонию. Этот путь тоже закрыт для нас, ибо не для того мы вели трёхлетнюю гражданскую войну, отражая всех и всяких интервенционистов, чтобы потом, после победы над интервенционистами, добровольно пойти в кабалу к империалистам.

Остаётся четвёртый путь индустриализации, путь собственных сбережений для дела промышленности, путь социалистического накопления, на который неоднократно указывал тов. Ленин, как на единственный путь индустриализации нашей страны.

Итак, возможна ли индустриализация нашей страны на основе социалистического накопления?

Есть ли у нас источники такого накопления, достаточные для того, чтобы обеспечить индустриализацию?

Да, возможна. Да, есть у нас такие источники.

Я мог бы сослаться на такой факт, как экспроприация помещиков и капиталистов в нашей стране в результате Октябрьской революции, уничтожение частной собственности на землю, фабрики, заводы и т. д. и передача их в общенародную собственность. Едва ли нужно доказывать, что этот факт представляет довольно солидный источник накопления.

Я мог бы сослаться, далее, на такой факт, как аннулирование царских долгов, снявшее с плеч нашего народного хозяйства миллиарды рублей долгов. Не следует забывать, что при оставлении этих долгов нам пришлось бы платить ежегодно несколько сот миллионов одних лишь процентов, в ущерб промышленности, в ущерб всему нашему народному хозяйству. Нечего и говорить, что это обстоятельство внесло большое облегчение в дело нашего накопления.

Я мог бы указать на нашу национализированную промышленность, которая восстановилась, которая развивается и которая даёт некоторые прибыли, необходимые для дальнейшего развития промышленности. Это тоже источник накопления.

Я мог бы указать на нашу национализированную внешнюю торговлю, дающую некоторую прибыль и представляющую, стало быть, некий источник накопления.

Можно было бы сослаться на нашу более или менее организованную государственную внутреннюю торговлю, тоже дающую известную прибыль и представляющую, таким образом, некий источник накопления.

Можно было бы указать на такой рычаг накопления, как наша национализированная банковская система, дающая известную прибыль и питающая по мере сил нашу промышленность.

Наконец, мы имеем такое оружие, как государственная власть, которая распоряжается государственным бюджетом и которая собирает малую толику денег для дальнейшего развития народного хозяйства вообще, нашей индустрии в особенности.

Таковы в основном главные источники нашего внутреннего накопления.

Они интересны в том отношении, что дают нам возможность создавать те необходимые резервы, без которых невозможна индустриализация нашей страны.

Но возможность не есть еще реальность, товарищи. При неумелом ведении дела между возможностью накопления и действительным накоплением может получиться довольно значительное расстояние. Поэтому мы не можем успокаиваться на одних лишь возможностях. Мы должны возможность социалистического накопления превратить в действительное накопление, если мы в самом деле думаем создать необходимые резервы для нашей индустрии.

Отсюда вопрос: как нужно вести дело накопления, чтобы из этого получился толк для промышленности, на какие узлы хозяйственной жизни следует нам прежде всего нажимать, чтобы возможность накопления превратить в действительное социалистическое накопление?

Существует ряд каналов накопления, из которых следовало бы отметить, по крайней мере, главные.

Во-первых. Необходимо, чтобы излишки накопления в стране не распылялись, а собирались в наших кредитных учреждениях, кооперативных и государственных, а также в порядке внутренних займов, на предмет их использования для нужд прежде всего промышленности. Понятно, что вкладчики должны получать за это известный процент. Нельзя сказать, чтобы в этой области дело обстояло у нас сколько-нибудь удовлетворительно. Но задача улучшения нашей кредитной сети, задача поднятия авторитета кредитных учреждений в глазах населения, задача организации дела внутренних займов несомненно стоит перед нами, как очередная задача, и мы её должны разрешить во что бы то ни стало.

Во-вторых. Необходимо тщательно закрывать все те дорожки и щели, по которым утекает часть излишков накопления в стране в карманы частного капитала в ущерб социалистическому накоплению. Для этого необходимо вести такую политику цен, которая бы не создавала провала между ценами оптовыми и ценами розничными. Нужно принять все меры к снижению розничных цен на продукты промышленности и на продукты сельского хозяйства для того, чтобы приостановить или, по крайней мере, довести до минимума утечку излишков накопления в карманы частника. Это один из важнейших вопросов нашей хозяйственной политики. Отсюда идет одна из серьёзных опасностей как для дела нашего накопления, так и для червонца.

В-третьих. Необходимо, чтобы внутри самой промышленности, в каждой её отрасли откладывались известные запасы на предмет амортизации предприятий, на предмет их расширения, на предмет их дальнейшего развития. Это дело необходимое, абсолютно нужное, его надо двинуть вперёд во что бы то ни стало.

В-четвёртых. Нужно, чтобы в руках государства скапливались известные резервы, необходимые для страховки страны от всякого рода случайностей (недород), для питания промышленности, для поддержания сельского хозяйства, для развития культуры и т. д. Жить и работать теперь без резервов нельзя. Даже крестьянин с его маленьким хозяйством не может теперь обходиться без известных запасов. Тем более не может обойтись без резервов государство великой страны.

Нам нужно прежде всего иметь резерв по внешней торговле. Нам нужно построить наш вывоз и ввоз таким образом, чтобы в руках государства оставался известный резерв, известный актив по внешней торговле. Это совершенно необходимо не только как страховка от неожиданностей на внешних рынках, но и как средство для поддержания нашего червонца, который устойчив пока что, но который может колебнуться, если мы не добьёмся активного баланса по внешней торговле. Усиление нашего экспорта, приспособление нашего импорта к экспортным возможностям, - такова задача.

Мы не можем сказать, как это говорили в старое время:

"Сами недоедим, а вывозить будем". Мы не можем этого сказать, так как рабочие и крестьяне хотят кормиться по-человечески, и мы их целиком поддерживаем в этом. Но мы могли бы всё же без ущерба для народного потребления принять все меры к тому, чтобы экспорт наш увеличился и чтобы в руках государства оставался известный валютный резерв. Если мы в 1923 году сумели перейти от совзнака к твёрдой валюте, то это, между прочим, потому, что мы имели тогда, в результате активного баланса нашей внешней торговли, известный валютный запас. Если мы хотим поддержать наш червонец, то мы должны и впредь поставить дело внешней торговли так, чтобы у нас оставался в руках валютный резерв, как одна из баз для нашего червонца.

Нам нужно, далее, иметь некоторые резервы по линии внутренней торговли. Я имею в виду, главным образом, создание хлебных резервов в руках государства для вмешательства в дела хлебного рынка на предмет борьбы с кулачеством и с прочими хлебными спекулянтами, непомерно вздувающими цены на сельскохозяйственные продукты. Это необходимо хотя бы для того, чтобы предупредить опасность искусственного вздорожания жизни в промышленных центрах и срыва заработной платы рабочих.

Таковы, в общем, товарищи, те узловые пункты нашей хозяйственной жизни, на которые прежде всего следует нажимать для того, чтобы возможность внутреннего накопления в нашей стране для дела её индустриализации превратить в действительное социалистическое накопление.

IV

Но дело не исчерпывается и не может исчерпываться одним лишь накоплением. Надо ещё уметь расходовать накопляемые резервы разумно, расчётливо, так, чтобы ни одна копейка народного добра не пропадала даром, чтобы использование накопления шло по основной линии удовлетворения важнейших запросов индустриализации нашей страны. Без этих условий мы рискуем нарваться на расхищение накопленных средств, на распыление их по каналам всякого рода мелких и крупных расходов, не имеющих ничего общего ни с развитием индустрии, ни с продвижением вперёд народного хозяйства в целом. Уметь расходовать средства разумно, расчётливо, - это важнейшее искусство, которое не даётся сразу. Нельзя сказать, чтобы мы, наши советские и кооперативные органы, отличались в этом отношении большим умением. Наоборот, все данные говорят о том, что дела у нас обстоят в этом отношении далеко не благополучно. Это тяжело признать, товарищи, но это факт, который не покроешь никакими резолюциями. Бывают случаи, когда наши управляющие органы попадают в положение того крестьянина, который накопил малую толику денег и вместо того, чтобы починить на эти деньги плуг и обновить своё хозяйство, купил большущий граммофон и... прогорел. Я уже не говорю о фактах прямого расхищения накопленных резервов, о фактах прожорливости целого ряда органов нашего государственного аппарата, о фактах воровства и т. д.

Необходимо поэтому принять ряд таких мер, которые способны уберечь наше накопление от распыления, от расхищения, от растаскивания его по ненужным каналам, от отклонения его от основной линии строительства нашей индустрии.

Необходимо, во-первых, чтобы наши промышленные планы строились не в порядке бюрократических измышлений, а в тесной связи с состоянием нашего народного хозяйства, с учётом ресурсов, резервов нашей страны. Нельзя отставать в планировании промышленного строительства от развития промышленности. Но нельзя также забегать вперёд, отрываясь от сельского хозяйства и отвлекаясь от темпа накопления в нашей стране.

Запросы нашего внутреннего рынка и размеры наших ресурсов - вот база развёртывания нашей промышленности. Наша индустрия базируется на внутреннем рынке. В этом отношении хозяйственное развитие нашей страны напоминает развитие Северо-Американских Соединённых Штатов, индустрия которых выросла на базе внутреннего рынка, в отличие от Англии, базирующей свою индустрию прежде всего на внешних рынках. В Англии имеется ряд отраслей промышленности, работающих процентов на 40-50 на внешние рынки. Америка, наоборот, всё еще базируется на своём внутреннем рынке, вывозя на внешние рынки не более 10-12% своего производства. Индустрия нашей страны в ещё большей степени, чем индустрия Америки, будет опираться на внутренний рынок, прежде всего на крестьянский рынок. В этом основа смычки индустрии с крестьянским хозяйством.

Наша промышленность является руководящим началом во всей системе народного хозяйства, она тянет, она ведет вперед наше народное хозяйство, включая сюда и сельское хозяйство. Она реорганизует все наше народное хозяйство по своему образу и подобию, она ведёт за собой сельское хозяйство, вовлекая крестьянство через кооперацию в русло социалистического строительства. Но наша промышленность может выполнить с честью эту руководящую и преобразующую роль лишь в том случае, если она не оторвется от сельского хозяйства, если она не отвлечется от темпа нашего накопления, от ресурсов и резервов, имеющихся в нашем распоряжении. Командный состав в армии, отрывающийся от своей армии и теряющий с нею связь, не есть командный состав. Равным образом индустрия, отрывающаяся от народного хозяйства в целом и теряющая с ним связи, не может быть руководящим началом народного хозяйства.

Вот почему правильное и разумное промышленное планирование является одним из необходимых условий целесообразного использования накопления.

Необходимо, во-вторых, сократить и упростить, удешевить и оздоровить наш государственный и кооперативный аппарат, наши наркоматские и хозрасчетные учреждения снизу доверху. Раздутые штаты и беспримерная прожорливость наших управляющих органов стали притчей во языцех. Недаром Ленин твердил десятки и сотни раз, что рабочие и крестьяне не выдержат громоздкости и дороговизны нашего государственного аппарата, что нужно его сократить и удешевить во что бы то ни стало, всеми путями, всеми средствами. Надо, наконец, взяться за это дело по-настоящему, по-большевистски, и навести строжайший режим экономии. (Аплодисменты.) Надо, наконец, взяться за это дело, если мы не хотим допустить и впредь распыления нашего накопления во вред промышленности.

Я привёл тут один лишь единственный пример. Но кому не известно, что таких примеров у нас сотни и тысячи?

Пленум Центрального Комитета нашей партии решил упростить и удешевить наш заготовительный аппарат. Соответствующую резолюцию пленума вы, должно быть, уже читали, - она опубликована в печати. Эту резолюцию мы будем проводить со всей строгостью. Но этого, товарищи, мало. Это только один уголок неустройства и недочетов нашего государственного аппарата. Мы должны пойти дальше и принять меры к тому, чтобы был сокращен и удешевлен весь государственный аппарат в целом, наркоматский и хозрасчётный, весь кооперативный аппарат и вся товаропроводящая сеть снизу доверху.

Нам необходимо, в-третьих, повести решительную борьбу со всякого рода излишествами в наших управляющих органах и в нашем быту, с тем преступным обращением с народным добром и с государственными резервами, которое наблюдается у нас за последнее время. У нас царит теперь разгул, вакханалия всякого рода празднеств, торжественных собраний, юбилеев, открытий памятников и т. д. Десятки и сотни тысяч рублей ухлопываются на эти "дела". Юбиляров всякого рода и охотников до торжеств у нас такая уйма, готовность праздновать шестимесячный, годовой, двухлетний и т. д. юбилеи такая сногсшибательная, что нужны поистине десятки миллионов рублей денег, чтобы удовлетворить спрос. Товарищи, надо положить конец этой недостойной коммунистов распущенности. Надо, наконец, понять, что, имея за спиной нужды нашей промышленности, имея перед лицом такие факты, как массу безработных и беспризорных, - мы не можем и не имеем права допускать этот разгул и эту вакханалию расточительности.

Знаменательнее всего то, что у беспартийных замечается иногда более бережное отношение к средствам нашего государства, чем у партийных. Коммунист действует в таких случаях смелее и решительнее. Ему ничего не стоит раздать ряду служащих пособие, назвав его тантьемой, хотя тут тантьемой и не пахнет. Ему ничего не стоит перешагнуть через закон, обойти его, нарушить его. Беспартийный тут осторожнее и сдержаннее. Объясняется это, пожалуй, тем, что коммунист иногда считает законы, государство и т. п. вещи делом семейным. (Смех.) Именно поэтому иному коммунисту не стоит иногда большого труда перешагнуть, наподобие свиньи (извиняюсь, товарищи, за выражение), в огород государства и хапануть там или показать свою щедрость за счет государства. (Смех.) Надо положить конец, товарищи, этому безобразию. Надо открыть решительную борьбу против разгула и расточительности наших управляющих органов и в нашем быту, если мы хотим действительно приберечь наше накопление для нужд нашей промышленности.

Нам нужно, наконец, повести кампанию за уничтожение прогулов на заводах и фабриках, за поднятие производительности труда, за укрепление трудовой дисциплины на наших предприятиях. Десятки и сотни тысяч рабочих дней теряются для промышленности ввиду прогулов. Сотни тысяч и миллионы рублей пропадают ввиду этого в ущерб нашей промышленности, в ущерб индустрии. Мы не можем двинуть вперёд нашу индустрию, мы не можем поднять заработную плату, если не прекратятся прогулы, если производительность труда застрянет на одной точке. Надо разъяснять рабочим, особенно тем из них, которые недавно поступили на фабрики и заводы, надо разъяснять, что, допуская прогулы и не двигая вперёд производительности труда, они действуют во вред общему делу, во вред всему рабочему классу, во вред нашей промышленности. Борьба с прогулами, борьба за поднятие производительности труда в интересах нашей промышленности, в интересах всего рабочего класса в целом, - такова задача.

Таковы пути и средства, необходимые для того, чтобы уберечь наше накопление и наши резервы от распыления, от расхищения, чтобы направить это накопление и эти резервы на нужды индустриализации нашей страны.

Я говорил" о курсе на индустриализацию. Говорил о путях накопления резервов для развития индустриализации. Говорил, наконец, о средствах рационального использования накопления для нужд индустрии. Но всего этого еще недостаточно, товарищи. Для того, чтобы провести директиву партии об индустриализации нашей страны, необходимо, кроме всего прочего, создать кадры новых людей, кадры новых строителей индустрии.

Никакая задача, а особенно такая большая задача, как индустриализация нашей страны, не может быть проведена без живых людей, без новых людей, без кадров новых строителей. Раньше, в период гражданской войны, нам особенно нужны были командные кадры по строительству армии и ведению войны, комполки и комбриги, начдивы и комкоры. Без этих новых командных кадров, вышедших из низов и поднявшихся вверх благодаря своим способностям, мы не смогли бы построить армии, мы не смогли бы победить наших многочисленных врагов. Это они, новые командные кадры, спасли тогда нашу армию и нашу страну, - конечно, при общей поддержке рабочих и крестьян. Но теперь у нас период строительства индустрии. Теперь мы перешли от фронтов гражданской войны к фронту индустрии. Сообразно с этим нам нужны теперь новые командные кадры по индустрии, хорошие директора фабрик и заводов, хорошие трестовики, дельные торговцы, разумные планировщики по строительству промышленности. Теперь нам нужно выковать новых комполков и комбригов, начдивов и комкоров по хозяйству, по промышленности. Без таких людей нам нельзя двигаться вперёд ни на шаг.

Поэтому задача состоит в том, чтобы создать многочисленные кадры строителей индустрии из рядов рабочих и советской интеллигенции, той самой советской интеллигенции, которая связала свою судьбу с судьбой рабочего класса и которая строит вместе с нами социалистический фундамент нашего хозяйства.

Задача состоит в том, чтобы создать такие кадры и выдвинуть их на первый план, оказывая им всемерную поддержку.

Таковы ближайшие задачи, стоящие перед нами в связи с курсом на индустриализацию нашей страны.

Но говоря о поднятии активности рабочего класса, нельзя забывать и о крестьянстве. Ленин учил нас, что союз рабочего класса и крестьянства есть основной принцип диктатуры пролетариата. Этого мы не должны забывать. Развитие промышленности, социалистическое накопление, режим экономии, - всё это такие задачи, без разрешения которых мы не можем одолеть частный капитал и ликвидировать трудности нашей хозяйственной жизни. Но ни одна из этих задач не может быть разрешена без наличия Советской власти, без диктатуры пролетариата. А диктатура пролетариата опирается на союз рабочего класса и крестьянства. Поэтому все наши задачи могут повиснуть в воздухе, если мы подорвём или ослабим союз рабочего класса и крестьянства.

Почему погибло восстание крестьян при Пугачёве или при Степане Разине? Почему тогда не сумели крестьяне добиться изгнания помещиков? Потому, что у них не было, да и не могло быть тогда такого революционного руководителя, как рабочий класс. Почему французская революция кончилась победой буржуазии и возвращением изгнанных ранее помещиков? Потому, что у французских крестьян не было тогда, да и не могло быть, такого революционного руководителя, как рабочий класс, - крестьянством руководили тогда буржуазные либералы. Наша страна является единственной страной в мире, где союз рабочих и крестьян одержал победу над помещиками и капиталистами. А чем это объяснить? Тем, что во главе революционного движения в нашей стране стоял и продолжает стоять испытанный в боях класс рабочих. Стоит только подорвать у нас идею руководства рабочего класса, чтобы от союза рабочих и крестьян не осталось камня на камне, а капиталисты и помещики вернулись бы обратно в свои старые гнёзда.

Вот почему мы должны сохранить и укреплять союз рабочего класса и крестьянства в нашей стране.

Вот почему мы должны сохранить и укреплять руководство рабочего класса в системе этого союза.

Я говорил о поднятии активности рабочего класса, о том, чтобы втянуть миллионные массы рабочего класса в дело строительства нашего хозяйства, в дело строительства индустрии. Но поднятие активности рабочего класса - дело серьёзное и большое. Для того, чтобы поднять активность рабочего класса, нужно прежде всего активизировать самую партию. Нужно, чтобы сама партия твердо и решительно стала на путь внутрипартийной демократии, чтобы паши организации втягивали в обсуждение вопросов нашего строительства широкие массы партии, творящие судьбу нашей партии. Без этого нечего и говорить об активизации рабочего класса.

Ежели членам нашего ЦК с помощью ленинградского актива удалось в две недели оттеснить и изолировать оппозицию, которая вела у вас борьбу с решениями XIV съезда, то это потому, что разъяснительная кампания о решениях съезда совпала с той тягой к демократизму, которая была, которая рвалась и которая прорвалась, наконец, в ленинградской организации. Я хотел бы, товарищи, чтобы вы учли этот недавний урок. Я хотел бы, чтобы вы, учтя этот урок, честно и решительно проводили внутрипартийную демократию, подымали активность партийных масс, втягивали их в обсуждение основных вопросов социалистического строительства и убеждали их в правильности тех решений, которые вынесены апрельским пленумом ЦК нашей партии. Я хотел бы, чтобы вы именно убеждали партийные массы, так как метод убеждения есть основной метод нашей работы в рядах рабочего класса.

Некоторые товарищи думают, что внутрипартийная демократия означает свободу фракционных группировок. Ну, уж на этот счёт извините, товарищи! Мы не так понимаем внутрипартийную демократию. Ничего общего между внутрипартийной демократией и свободой фракционных группировок нет и не может быть.

Что такое внутрипартийная демократия? Внутрипартийная демократия есть поднятие активности партийных масс и укрепление единства партии, укрепление сознательной пролетарской дисциплины в партии.

Что такое свобода фракционных группировок? Свобода фракционных группировок есть разложение партийных рядов, расщепление партии на отдельные центры, ослабление партии, ослабление диктатуры пролетариата.

Что может быть тут общего между ними?

Чем были мы сильны в прошлом и чем мы сильны теперь? Правильной политикой и единством наших рядов. Правильная политика дана нам XIV съездом нашей партии. Теперь задача состоит в том, чтобы обеспечить единство наших рядов, единство нашей партии, готовой проводить решения партийного съезда, несмотря ни на что.

Таков в основном смысл решений пленума ЦК нашей партии.

Позвольте теперь перейти к выводам. (_ Во-первых, мы должны двигать вперёд индустрию нашей страны, как основу социализма и как руководящую силу, ведущую вперёд народное хозяйство в целом.

Во-вторых, мы должны создать новые кадры строителей индустрии, как прямых и непосредственных проводников курса на индустриализацию.

В-третьих, мы должны ускорить темп нашего социалистического накопления и накоплять резервы для нужд нашей промышленности.

В-четвёртых, нужно поставить правильное использование накопляющихся резервов и установить строжайший режим экономии.

В-пятых, нужно поднять активность рабочего класса и вовлечь миллионные массы рабочих в дело строительства социализма.

В-шестых, нужно укреплять союз рабочего класса и крестьянства и руководство рабочего класса внутри этого союза.

В-седьмых, нужно подымать активность партийных масс и проводить внутрипартийную демократию. В-восьмых, мы должны охранять и укреплять единство нашей партии, сплочённость наших рядов.

Сумеем ли мы выполнить эти задачи? Да, сумеем, если мы этого захотим. А мы этого хотим, это видят все. Да, сумеем, ибо мы - большевики, ибо мы не боимся трудностей, ибо трудности существуют для того, чтобы бороться с ними и преодолевать их. Да, сумеем, ибо политика паша правильна, и мы знаем, куда идём. И мы пойдём вперёд твердо и уверенно по пути к цели, по пути к победе социалистического строительства.

Вот почему я думаю, товарищи, что на новом фронте индустрии мы должны победить наверняка. (Бурные аплодисменты.)

Товарищи! Позвольте приступить к сообщению о делах в Англии в связи с забастовкой и о последних событиях в Польше - сообщению, которое председательствующему здесь т. Чхеидзе угодно было назвать докладом, но которое нельзя назвать иначе, как сообщением, ввиду его краткости.

Первый вопрос - это вопрос о причинах забастовки в Англии. Как могло случиться, что Англия, эта страна капиталистического могущества и беспримерных компромиссов, превратилась в последнее время в арену величайших социальных конфликтов? Как могло случиться, что "великая Англия", "владычица морей", превратилась в страну всеобщей забастовки?

Я хотел бы отметить ряд обстоятельств, определивших неизбежность общей забастовки в Англии. Еще не наступило время для того, чтобы дать исчерпывающий ответ на этот вопрос. Но отметить некоторые решающие события, определившие необходимость забастовки, мы можем и должны. Из этих обстоятельств можно было бы отметить, как главные, четыре обстоятельства.

Но дальнейшее развитие мирового капитализма, особенно же развитие Германии, Америки и отчасти Японии, выступивших конкурентами Англии на международном рынке, подорвали в корне былое монопольное положение Англии. Война и послевоенный кризис нанесли ещё один решающий удар монопольному положению Англии. Сверхприбылей стало меньше, крохи, перепадавшие на долю рабочих лидеров Англии, стали иссякать. Всё чаще и чаще стали раздаваться голоса о снижении жизненного уровня рабочего класса в Англии. Полоса "мира и благоденствия" сменилась полосой конфликтов, локаутов и забастовок. Английский рабочий стал леветь, всё чаще и чаще прибегая к методу прямой борьбы с капиталом.

Нетрудно понять, что при таком положении вещей грубый окрик шахтовладельцев в Англии, выразившийся

в угрозе локаутом, не мог остаться без ответа со стороны углекопов.

В-третьих. Третье обстоятельство состоит в стремлении английского капитала добиться снижения себестоимости продукции английской промышленности и удешевления товаров за счёт интересов рабочего класса Англии. Тот факт, что объектом основного удара послужили в данном случае углекопы, этот факт нельзя назвать случайностью. Английский капитал напал на углекопов не только потому, что угольная промышленность плохо оборудована в техническом отношении и нуждается в "рационализации", но, прежде всего, потому, что углекопы были всегда и остаются до сих пор передовым отрядом английского пролетариата. Обуздать этот передовой отряд, снизить заработную плату и увеличить рабочий день для того, чтобы, расправившись с этим основным отрядом, потом подтянуть и другие отряды рабочего класса, - вот какова была стратегия английского капитала. Отсюда тот героизм, с каким ведут свою забастовку 'английские углекопы. Отсюда та беспримерная готовность, которую проявили английские рабочие в деле поддержки углекопов путём всеобщей забастовки.

В-четвёртых. Четвёртое обстоятельство - это господство консервативной партии в Англии, партии, являющейся злейшим врагом рабочего класса. Нечего и говорить, что любое другое буржуазное правительство сделало бы в основном то же самое в деле подавления рабочего класса, что и правительство консерваторов. Но несомненно также и то, что только такие заклятые враги рабочего класса, как консерваторы, могли пойти так легко и цинично на тот беспримерный вызов всему рабочему классу в Англии, на который пошли консерваторы, выдвинув угрозу локаута. Надо считать теперь совершенно доказанным, что английская консервативная партия не только хотела локаута и забастовки, но она готовилась к ним почти год. Она отложила нападение на углекопов в июле прошлого года, считая момент "неподходящим". Но она готовилась за весь этот период, собирая запасы угля, организуя штрейкбрехеров, соответственно обрабатывая общественное мнение для того, чтобы ударить по углекопам в апреле этого года. Только партия консерваторов могла пойти на такой вероломный шаг.

Партия консерваторов пролезла в правительство на основе фальшивых документов и провокаций. Она в первый же день после прихода к власти напала на Египет, использовав все средства провокации. Она вот уже год ведёт прямую войну с китайским народом, прибегая к испытанным средствам колониальных методов ограбления и угнетения. Она не щадит средств для того, чтобы сделать невозможным сближение народов Советского Союза с народами Великобритании, подготовляя исподволь элементы возможной интервенции. Теперь она нападает на рабочий класс своей собственной страны, подготовлял это нападение с усердием, достойным лучшего применения, в продолжение целого года. Партия консерваторов не может жить без конфликтов внутри и вне Англии. Можно ли после этого удивляться, что английские рабочие ответили на удар ударом?

Таковы в основном обстоятельства, определившие неизбежность забастовки в Англии.

Английская общая забастовка провалилась по целому ряду обстоятельств, из которых следовало бы отметить, по крайней мере, следующие:

Во-первых. Английские капиталисты и партия консерваторов, как это показал ход забастовки, оказались в общем опытнее, организованнее и решительнее и потому сильнее, чем английские рабочие и их руководители в лице Генерального совета и так называемой Рабочей партии. Руководители рабочего класса оказались не на высоте задач рабочего класса.

Во-вторых. Английские капиталисты и партия консерваторов встретили грандиозный социальный конфликт во всеоружии полной и несомненной подготовленности, тогда как лидеры английского рабочего движения были застигнуты врасплох локаутом со стороны шахтовладельцев, не вели или почти не вели никакой подготовительной работы. При этом следует отметить, что не далее, как за неделю до конфликта, лидеры рабочего класса выражали своё убеждение в том, что конфликта не будет.

В-третьих. Штаб капиталистов, партия консерваторов, вёл борьбу сплочённо и организованно, нанося удары по решающим пунктам борьбы, тогда как штаб рабочего движения, Генеральный совет профсоюзов, и его "политическая комиссия" - Рабочая партия - оказались внутренне деморализованными и разложенными. Как известно, главные люди этого штаба оказались либо прямыми предателями углекопов и вообще рабочего класса Англии (Томас, Гендерсон, Макдональд и К°), либо бесхарактерными попутчиками этих предателей, боявшихся борьбы и ещё больше победы рабочего класса (Персель, Хикс и проч.).

Могут спросить: как могло случиться, что могучий пролетариат Англии, ведший борьбу с беспримерным героизмом, оказался при вождях либо продажных, либо трусливых, либо просто бесхарактерных. Это вопрос большой важности. Такие вожди возникли не сразу. Они вырастали из рабочего движения, они прошли известную школу воспитания рабочих лидеров в Англии, школу того периода, когда английский капитал, загребая сверхприбыли, мог обласкать и использовать рабочих лидеров для компромиссов с английским рабочим классом, причём, сближаясь с буржуазией по быту своему и положению, эти лидеры рабочего класса тем самым отрывались от рабочих масс, поворачивались к ним спиной, переставали их понимать. Это - такие лидеры рабочего класса, которых ослепил блеск капитализма, которых подавило могущество капитала и которые мечтают о том, чтобы "выйти в люди" и сомкнуться "с людьми с достатком". Несомненно, что эти, с позволения сказать, лидеры являются отзвуком прошлого, несоответствующим уже новой обстановке. Несомненно, что они со временем вынуждены будут уступить место новым лидерам, соответствующим боевому духу и героизму английского пролетариата. Энгельс был прав, именуя таких лидеров обуржуазившимися вождями рабочего класса.

В-четвёртых. Штаб английского капитализма, партия консерваторов, понимал, что грандиозная забастовка английских рабочих есть факт громадной политической важности, что против такой забастовки можно вести серьёзную борьбу лишь средствами политического порядка, что для подавления забастовки необходимо привлечь к делу и авторитет короля, и авторитет палаты общин и конституции, что без мобилизации войск и объявления чрезвычайного положения забастовка не может быть ликвидирована. Тогда как штаб рабочего движения Англии, Генсовет, не понимал этой простой вещи или не хотел её понять, или боялся её признать, уверяя всех и каждого, что общая забастовка есть средство исключительно экономического порядка, что он не хочет и не намерен перевести борьбу на рельсы политической борьбы, что он не думает ударить по генеральному штабу английского капитала, по партии консерваторов, что вопрос о власти он - Генеральный совет - не намерен ставить в порядок дня.

Тем самым Генеральный совет обрек забастовку на неминуемый провал. Ибо, как показывает история, общая забастовка, не переведённая на рельсы политической борьбы, неминуемо должна провалиться.

В-пятых. Штаб английских капиталистов понимал, что интернациональная помощь английской забастовке представляет для буржуазии смертельную опасность, тогда как Генеральный совет не понимал или делал вид, что не понимает, что только при международной пролетарской солидарности можно выиграть забастовку английских рабочих. Отсюда отказ Генсовета принять финансовую помощь рабочих Советского Союза и других государств.

Такая грандиозная забастовка, как общая забастовка в Англии, могла дать ощутительные результаты, по крайней мере, при двух основных условиях: при переводе забастовки на политические рельсы и при превращении забастовки в акт борьбы пролетариев всех передовых стран против капитала. Но английский Генсовет по особой, свойственной ему, "мудрости" отказался от обоих этих условий, предрешив тем самым провал общей забастовки.

В-шестых. Несомненно, что немаловажную роль сыграло больше чем двусмысленное поведение II Интернационала и Амстердамского объединения профсоюзов в деле помощи английской общей забастовке. По сути дела платонические решения этих организаций социал-демократов о помощи забастовке свелись к фактическому отказу от всякой финансовой помощи, ибо не чем иным, как двусмысленным поведением социал-демократического Интернационала, нельзя объяснить тот факт, что профсоюзы Европы и Америки оказали все вместе не больше восьмой части той финансовой помощи, которую профсоюзы Советского Союза нашли возможным оказать своим английским братьям. Я уже не говорю о помощи другого порядка, о помощи в виде прекращения подвоза угля, где Амстердамское объединение профсоюзов ведет себя буквально по-штрейкбрехерски.

В-седьмых. Несомненно также, что немаловажную роль в деле провала общей забастовки сыграла слабость английской коммунистической партии. Следует сказать, что английская коммунистическая партия является одной из лучших секций Коммунистического Интернационала. Следует отметить, что ее позиция за всё время забастовки в Англии была совершенно правильна. Но следует также признать, что её авторитет среди английских рабочих всё еще слаб. И это обстоятельство не могло не сыграть роковой роли в ходе всеобщей забастовки.

Таковы обстоятельства, по крайней мере, главные из них, уяснение которых доступно в настоящее время нашему наблюдению и которые определили нежелательный исход общей забастовки в Англии.

Каковы уроки общей забастовки в Англии, по крайней мере, важнейшие из них? Эти уроки сводятся к следующему.

Во-первых. Кризис в угольной промышленности в Англии и связанная с ним общая забастовка ставят ребром вопрос о социализации орудий и средств производства в области угольной промышленности при установлении рабочего контроля. Это есть вопрос о завоевании социализма. Едва ли нужно доказывать, что никаких иных путей коренного разрешения кризиса в угольной промышленности нет и не может быть, кроме пути, предложенного английской коммунистической партией. Кризис угольной промышленности и общая забастовка подводят английский рабочий класс вплотную к вопросу о практическом осуществлении социализма.

Во-вторых. Английский рабочий класс не мог не испытать на своей собственной спине, что основным препятствием на пути к цели является политическая власть капиталистов, в данном случае партия консерваторов и её правительство. Если Генеральный совет профсоюзов боялся, как чумы, признать неразрывную связь борьбы экономической с борьбой политической, то английские рабочие не могут теперь не понимать, что вопрос о власти в их трудной борьбе с организованным капиталом является теперь основным вопросом, что без разрешения вопроса о власти невозможно разрешить ни кризиса в угольной промышленности, ни вообще кризиса во всей промышленности Англии.

В-четвёртых. Ход и исход забастовки не могут не убеждать рабочие массы Англии в негодности старых руководителей, в негодности старых вождей, выросших в школе старой английской компромиссной политики. Они не могут не понять, что старых вождей надо заменить новыми, революционными вождями.

В-пятых. Английские рабочие не могут теперь не понимать, что углекопы Англии являются передовым отрядом рабочего класса Англии, что поддержка угольной забастовки и обеспечение её победы является, таким образом, делом всего рабочего класса Англии. Весь ход забастовки диктует рабочему классу Англии абсолютную непреложность этого урока.

В-шестых. Английские рабочие не могли не убедиться в трудную минуту общей забастовки, когда платформы и программы различных партий проверялись на деле, что единственной партией, могущей отстаивать интересы рабочего класса до конца, смело и решительно, является партия коммунистов.

Таковы в общем основные уроки общей забастовки в Англии.

Перехожу к некоторым выводам, имеющим практическое значение.

Первый вопрос - это вопрос о стабилизации капитализма. Забастовка в Англии показала, что решение Коммунистического Интернационала о временном и непрочном характере стабилизации является совершенно правильным⁵⁸. Нападение английского капитала на углекопов Англии является попыткой превратить временную, непрочную стабилизацию в стабилизацию прочную и постоянную. Попытка эта не увенчалась и не могла увенчаться успехом. Английские рабочие, ответившие на эту попытку грандиозной забастовкой, показали всему капиталистическому миру, что установление прочной стабилизации капитализма в условиях послевоенного периода невозможно, что эксперименты, вроде английского, чреваты опасностью разгрома основ капитализма. Но если неправильно положение о прочности стабилизации капитализма, то столь же неправильно противоположное положение о том, что стабилизация кончилась, что она ликвидирована и что мы вступили теперь будто бы в период высшего подъёма революционных бурь. Стабилизация капитализма, временная, непрочная, но всё же стабилизация, пока еще остается.

Далее. Именно потому, что нынешняя временная и непрочная стабилизация всё еще остается, именно поэтому капитал будет стараться и впредь пытаться напасть на рабочий класс. Конечно, урок английской забастовки должен показать всему капиталистическому миру, насколько рискован для жизни и существования капитала эксперимент вроде того эксперимента, который предприняла в Англии консервативная партия. Что эксперимент не пройдет даром партии консерваторов, в этом едва ли есть основание сомневаться. Нельзя также сомневаться в том, что этот урок будет учтен капиталистами всех стран. Тем не менее, капитал всё же будет пытаться сделать новое нападение на рабочий класс, ибо он чувствует себя непрочно и он не может не ощущать потребности устроиться более прочно. Задача рабочего класса и коммунистических партий состоит в том, чтобы готовить силы для отпора таким нападениям на рабочий класс. Задача коммунистических партий состоит в том, чтобы, продолжая и впредь организацию единого фронта рабочих, приложить все силы к тому, чтобы превратить атаки капиталистов в контратаку рабочего класса, в революционное наступление рабочего класса, в борьбу рабочего класса за установление диктатуры пролетариата и за ликвидацию капитализма.

Наконец, чтобы выполнить эти очередные задачи, рабочий класс Англии должен, прежде всего, освободиться от нынешних его руководителей. Нельзя итти войной на капиталистов, имея таких вождей, как Томасы и Макдональды. Нельзя надеяться на победу, имея в тылу таких предателей, как Гендерсон и Клайнс. Рабочий класс Англии должен научиться заменять таких лидеров лучшими, ибо одно из двух: либо рабочий класс Англии научится снимать с постов Томасов и Макдональдса, либо ему не видать своей победы, как не видать своих ушей.

Таковы, товарищи, те некоторые выводы, которые напрашиваются сами собой.

Теперь позвольте перейти к вопросу о событиях в Польше.

Существует мнение, что движение, возглавляемое Пилсудским, является революционным движением. Говорят, что Пилсудский выступает за революционное дело в Польше, за крестьянство против помещиков, за рабочих против капиталистов, за свободу угнетённых национальностей Польши против польского шовинизма и фашизма. Говорят, что ввиду этого Пилсудский заслуживает того, чтобы коммунисты поддержали его.

Это совершенно неправильно, товарищи!

На самом деле в Польше происходит теперь борьба между двумя фракциями буржуазии: крупнобуржуазной во главе с познанцами и мелкобуржуазной фракцией во главе с Пилсудским. Борьба имеет целью укрепление, стабилизацию буржуазного государства, а не защиту интересов рабочих и крестьян, интересов угнетённых национальностей. Борьба происходит из-за различия методов укрепления буржуазного государства.

Дело в том, что польское государство вступило в фазу полного разложения, финансы летят в трубу. Злотый падает. Промышленность парализована. Непольские национальности угнетаются. А вверху, в кругах близких к руководящим слоям, царит вакханалия хищений, как говорят об этом без всякого стеснения представители всех и всяких сеймовых фракций. В связи с этим перед буржуазными классами стоит дилемма: либо разложение государства дойдёт до того, что откроет глаза рабочим и крестьянам и толкнёт их на необходимость революционного преобразования власти против помещиков и капиталистов, либо буржуазия должна поторопиться с тем, чтобы прекратить развал, ликвидировать вакханалию хищений и, таким образом, предупредить, пока не поздно, вероятный взрыв революционного движения рабочих и крестьян.

Дело идёт теперь о том, какой из фракций буржуазии взяться за стабилизацию польского государства - фракции Пилсудского или фракции познанцев?

Несомненно, что рабочие и крестьяне связывают с борьбой Пилсудского чаяния о коренном улучшении своего положения. Несомненно, что именно поэтому верхушка рабочего класса и крестьянства так или иначе поддерживает борьбу Пилсудского, как представителя мелкобуржуазных и мелкодворянских слоев против познанцев, представляющих крупных капиталистов и помещиков. Но несомненно также и то, что чаяния некоторых слоев трудящихся классов Польши используются в настоящее время не для революции, а для укрепления буржуазного государства и буржуазных порядков.

Играют тут роль, конечно, и некоторые внешние факторы. Польша есть государство небольшое, она связана в финансовом отношении с известными кругами Антанты. Она, буржуазная Польша, при нынешнем плачевном состоянии ее финансов не может, конечно, обойтись без внешних займов. Но так называемые великие державы не могут финансировать государство, руководящие круги которого в один голос констатируют вакханалию хищений по всей линии государственного управления. Для того, чтобы добиться займов, надо, прежде всего, "улучшить" государственное управление, прекратить вакханалию хищений, создать некоторую гарантию того, что проценты по займам будут уплачиваться и т. д. Отсюда необходимость "рационализации" польского государства.

Что же остается в таком случае?

Остается одно: победив в военном отношении фракцию крупной буржуазии, подчиниться политически этой самой фракции и поплестись в хвосте за ней, если, конечно, рабочий класс Польши и революционная часть польского крестьянства не возьмутся в ближайшее время за дело революционного преобразования польского государства и не прогонят прочь обе фракции польской буржуазии - и фракцию Пилсудского, и фракцию познанцев.

В связи с этим встаёт вопрос о польской коммунистической партии. Как могло случиться, что революционное недовольство значительной части рабочих и крестьян в Польше пошло водой на мельницу Пилсудского, а не коммунистической партии Польши? А случилось это, между прочим, потому, что польская коммунистическая партия слаба, до последней степени слаба, что она ещё больше ослабила себя в происходящей борьбе своей неправильной позицией в отношении войск Пилсудского, ввиду чего не могла стать во главе революционно настроенных масс.

Недавно я читал в нашей советской прессе статью тов. Тельмана, члена Центрального Комитета коммунистической партии Германии, о польских делах. Тов. Тельман касается в этой статье позиции польских коммунистов, выдвинувших лозунг поддержки войск Пилсудского, и критикует эту позицию, как нереволюционную. Я должен признать, к сожалению, что критика, данная тов. Тельманом, абсолютно правильна. Я должен признать, что наши польские товарищи допустили в данном случае грубейшую ошибку.

Это всё, что хотел я сообщить вам, товарищи, о делах в Англии, в связи с общей забастовкой, и о последних событиях в Польше. (Бурные аплодисменты.)

"Зоря Востока" (Тифлис)

№ 1197, 10 июня 1926 г.

Товарищи! Еще до выступления Мерфи ЦК ВКП(б) было получено письмо ЦК английской компартии с протестом против известной декларации ВЦСПС по вопросу об общей забастовке в Англии. Мне кажется, что Мерфи повторяет здесь доводы этого письма. Мерфи выдвигает, главным образом, формальные соображения, в том числе, соображение о том, что спорные вопросы не были подвергнуты совместному обсуждению с британской компартией в порядке предварительном. Я признаю, что последнее соображение Мерфи имеет свои основания. Коминтерну действительно приходилось иногда принимать решения без предварительного согласования с ЦК британской компартии. Но тут имеются извинительные обстоятельства: спешность некоторых вопросов, невозможность спешно снестись с ЦК британской компартии и т. п.

Что же касается остальных соображений и доводов Мерфи, имеющих отношение к ВЦСПС и его декларации, то их надо признать совершенно неправильными.

Неправильно утверждение о том, что ВЦСПС допустил формальную ошибку, выпустив декларацию, ибо он тем самым взял на себя будто бы функцию Профинтерна или Коминтерна. ВЦСПС имеет право выпустить свою декларацию так же, как имеет такое право на издание своей декларации любое профессиональное или иное объединение. Как можно отрицать это элементарное право за ВЦСПС?

Ещё более неправильно утверждение, что ВЦСПС своей декларацией нарушил права Профинтерна или Коминтерна, что Профинтерн и Коминтерн являются тут стороной пострадавшей, потерпевшей ущерб. Я должен сообщить, что декларация ВЦСПС была издана с ведома и одобрения Профинтерна и Коминтерна. Этим, собственно, и объясняется тот факт, что ни Профинтерн, ни Коминтерн не думают обвинять ВЦСПС в нарушении принадлежащих им прав. Выступая в данном случае против ВЦСПС, Мерфи выступает, таким образом, по сути дела против ИККИ и Профинтерна.

Наконец, совершенно недопустимым нужно считать заявление Мерфи о том, что выступление ВЦСПС с критикой против Генсовета и вообще декларация ВЦСПС являются будто бы "вмешательством" во внутренние дела британской компартии, что ВЦСПС, как "национальная организация", не должна допускать такое "вмешательство". Крайне печально, что Мерфи повторяет здесь "доводы" Пью и Перселя на парижском совещании Англо-Русского комитета. Именно с такими "доводами" выступали на днях Пью, Персель и Ситрин против делегации ВЦСПС. Уже это одно говорит за то, что Мерфи не прав. Нельзя из-за формальных мотивов забывать о содержании дела, о существе дела. Так не может поступать коммунист. Дело английских горняков обстояло бы много лучше, а неправильные действия Генсовета были бы разоблачены, если бы с критикой Генсовета выступили наряду с ВЦСПС "национальные" объединения профсоюзов других стран, скажем, Франции, Германии и т. д. Не ошибкой ВЦСПС, а заслугой ВЦСПС перед английскими рабочими нужно считать опубликование его декларации с критикой Генсовета.

Это всё, что хотел я сказать в связи с докладом Мерфи, имея в виду, главным образом, формальную сторону дела.

Я мог бы ограничиться сказанным, поскольку идёт здесь речь о формальной стороне дела. Но дело в том, что Мерфи не ограничивается одной лишь формальной стороной дела. Формальная сторона нужна ему для того, чтобы добиться некоторых существенных результатов, имеющих неформальный характер. Тактика Мерфи состоит в том, чтобы добиться здесь определённых решений по существу, прикрывшись формальными мотивами и используя некоторые формальные неувязки в практике ИККИ. Поэтому придётся сказать несколько слов о доводах Мерфи по существу.

Чего, собственно, добивается Мерфи?

Он добивается, грубо говоря, того, чтобы заставить ВЦСПС прекратить открытую критику Генсовета,. заставить ВЦСПС замолчать и "не вмешиваться" в "дела Генсовета".

Может ли пойти на это ВЦСПС, или наша партия, или Коминтерн?

Нет, не может. Ибо, что значит заставить замолчать ВЦСПС, как будет понято молчание ВЦСПС в момент, когда Генсовет организует изоляцию бастующих английских горняков и подготавливает их поражение? Молчать при таких условиях - это значит замолчать грехи Генсовета, замолчать его предательство. Замолчать же предательство Генсовета при условиях, когда Генсовет и ВЦСПС имеют блок между собой в виде Англо-Русского комитета, - это значит молчаливо одобрить это предательство, следовательно - разделить с Генсоветом ответственность перед рабочим движением всего мира за предательство Генсовета. Нужно ли ещё доказывать, что ВЦСПС совершил бы политическое и моральное самоубийство, если бы он вступил на этот путь, если бы он отказался хотя бы на одну минуту от открытой критики предательства Генсовета?

Мерфи думает, что было бы целесообразнее, если бы декларацию против Генсовета выпустил Профинтерн, как международная организация, а ВЦСПС, как организация "национальная", выступил бы с коротенькой резолюцией о присоединении к декларации Профинтерна. С точки зрения исключительно формальной план Мерфи представляет некоторую ведомственную архитектурную стройность. С этой точки зрения он имеет за собой некоторые основания. Но с точки зрения политической план Мерфи не выдерживает никакой критики. Нет нужды доказывать, что план Мерфи не дал бы и сотой доли того политического эффекта в смысле разоблачения Генсовета и политического воспитания английских рабочих масс, какой, несомненно, дала декларация ВЦСПС. Дело в том, что Профинтерн менее известен в рядах английского рабочего класса, чем ВЦСПС, первый менее популярен, чем второй, и удельный вес первого несравненно меньше ввиду этого, чем удельный вес второго. Но из этого следует, что с критикой Генсовета надо было бы выступить именно ВЦСПС, как наиболее авторитетному органу в глазах английского рабочего класса. Иначе и нельзя было поступать, ибо нужно было попасть в цель, разоблачая предательство Генсовета. Судя по тому вою, который поднялся среди реформистских лидеров английского рабочего движения в связи с декларацией ВЦСПС, можно с уверенностью сказать, что ВЦСПС попал в цель.

Мерфи думает, что открытая критика Генсовета со стороны ВЦСПС может повести к разрыву блока с Генсоветом, к срыву Англо-Русского комитета. Я думаю, что Мерфи не прав. Срыв Англо-Русского комитета при активнейшей помощи углекопам со стороны ВЦСПС надо считать исключённым, или почти исключённым. Этим, собственно, и объясняется, что никто так не боится срыва Англо-Русского комитета, как представители большинства Генсовета, Персель и Хикс. Конечно, и Персель, и Хикс будут шантажировать нас опасностью разрыва. Но надо уметь различать между шантажом и действительной опасностью разрыва.

Следует помнить, кроме того, что Англо-Русский комитет не есть для нас самоцель. Мы пошли и останемся в Англо-Русском комитете не безусловно, а при известных условиях, к числу которых следует отнести право свободной критики Генсовета со стороны ВЦСПС так же, как и право свободной критики ВЦСПС со стороны Генсовета. Мы не можем отказаться от свободы критики во имя респектабельности и сохранения блока во что бы то ни стало.

В чем состоит смысл существования блока? В том, чтобы организовать совместные действия членов блока против капитала, в интересах рабочего класса, совместные действия членов блока против империалистической войны за мир между народами. Ну, а как быть, если один из членов блока или некоторые лидеры одной из сторон нарушают интересы рабочего класса, предают их и делают тем самым невозможными совместные действия? Неужели нужно хвалить их за такие ошибки? Следовательно, нужна взаимная критика, ликвидация ошибок путём критики, чтобы восстановить возможность совместных действий в интересах рабочего класса. Поэтому Англо-Русский комитет имеет смысл лишь в том случае, если имеется гарантия свободы критики.

Говорят, что критика может привести к дискредитации некоторых реакционных вождей профсоюзов. Ну так что же? Я не вижу в этом ничего плохого. Рабочий класс может только выиграть, если старые лидеры, предающие его интересы, будут дискредитированы и заменены новыми лидерами, преданными делу рабочего класса. И чем скорее будут сняты с постов такие реакционные и ненадежные лидеры и заменены новыми, лучшими лидерами, свободными от реакционных замашек старых лидеров, - тем лучше.

Это, однако, не значит, что можно будто бы одним ударом сломить мощь реакционных лидеров и в короткий срок изолировать их, заменить их новыми, революционными вождями.

Некоторые лжемарксисты думают, что достаточно одного "революционного" жеста, достаточно одной крикливой выходки, чтобы сломить силу реакционных лидеров. Действительные марксисты не имеют и не могут иметь ничего общего с такими людьми.

Другие думают, что достаточно выработать коммунистам правильную линию, чтобы широкие массы рабочих мигом отвернулись от реакционеров-реформистов и мигом же сплотились вокруг коммунистической партии. Это совершенно неправильно. Так могут думать только немарксисты. На самом деле между правильной линией партии и тем, чтобы массы усвоили ату линию и приняли её, как правильную, - лежит дистанция больших размеров. Для того, чтобы партии повести за собой миллионные массы, для этого еще недостаточно одной лишь правильной линии, - для этого необходимо ещё, чтобы массы убедились на своём собственном опыте в правильности этой линии, чтобы массы восприняли политику партии и её лозунги, как свою политику и свои собственные лозунги, и стали их проводить в жизнь. Только при этом условии партия, имеющая правильную политику, может превратиться в действительно руководящую силу класса.

Была ли политика британской компартии правильна во время общей забастовки в Англии? Да, была. Почему же ей не удалось повести за собой миллионы бастовавших рабочих? Потому, что эти массы не убедились еще в правильности политики компартии. А убедить массы в правильности партийной политики невозможно в короткий срок. Тем более это невозможно при помощи "революционных" жестов. Для этого необходимо время и неустанная, энергичная работа по разоблачению реакционных вождей, по политическому воспитанию отсталых масс рабочего класса, по выдвижению новых кадров рабочего класса на передовые посты.

Из этого нетрудно понять, почему нельзя в один миг уничтожить мощь реакционных вождей рабочего класса, почему необходимы для этого время и неустанная работа по просвещению миллионных масс рабочего класса.

Наконец, ещё одно замечание по поводу доклада Мерфи. Мерфи настойчиво указывал на специфические особенности рабочего движения в Англии, на роль и значение традиций в Англии, и, как мне кажется, намекал на то, что обычные марксистские методы руководства могут оказаться непригодными в Англии ввиду этих специфических особенностей. Мне кажется, что Мерфи становится на скользкий путь. Конечно, специфические особенности английского рабочего движения существуют и их надо учитывать обязательно. Но возводить эти особенности в принцип и класть их в основу работы - значит становиться на точку зрения людей, провозглашающих неприменимость марксизма к английским условиям. Я не думаю, чтобы Мерфи имел что-либо общее с такими людьми. Но я хочу сказать, что он близок к той грани, за которой начинается возведение английских особенностей в принцип.

Два слова о речи Гумбольдта. Гумбольдт, возражая, говорит, что критика не должна быть голой, беспредметной. Это верно. Но при чём тут ВЦСПС и ИККИ, критика которых является совершенно конкретной. Была ли критика героев "чёрной пятницы" голой? Конечно, нет, ибо критику эту повторяют теперь все, кому не лень, после того, как "чёрная пятница" канула уже в историю. Но почему же, в таком случае, критика предательства лидеров Генсовета во время общей забастовки и потом, после продолжающейся забастовки углекопов, должна быть названа голой? Где же тут логика? Разве предательство во время общей забастовки менее гибельно, чем предательство в период "чёрной пятницы"?

Я против предлагаемого Гумбольдтом метода индивидуальной критики, если этот метод предлагается как основной. Я думаю, что наша критика реакционных вождей должна быть критикой с точки зрения общей линии руководства, а не с точки зрения индивидуальных особенностей этих вождей. Я не против того, чтобы индивидуальная критика была использована, как побочное, как вспомогательное средство. Но я за то, чтобы в основе нашей критики лежала принципиальная линия. В противном случае вместо принципиальной критики может получиться склока и личные дрязги, что не может не принизить уровень нашей критики в ущерб интересам дела.

Печатается впервые

Товарищи! Мы переживаем период собирания сил, период завоевания масс и подготовки пролетариата для новых боёв. Но массы находятся в профсоюзах. А профсоюзы на Западе, большинство из них, являются теперь более или менее реакционными. Как же нам быть с профсоюзами? Должны ли мы, можем ли мы, коммунисты, работать в реакционных профсоюзах? По сути дела именно этот вопрос поставлен перед нами Троцким в его письме, напечатанном недавно в "Правде". В этом вопросе, конечно, нет ничего нового. Он был поставлен еще раньше Троцкого, лет пять назад, "ультралевыми" в Германии. Но Троцкий нашёл нужным поставить его вновь. Как же он отвечает на него? Позвольте привести цитату из письма Троцкого.

"Вся нынешняя "надстройка" британского рабочего класса - во всех без исключения оттенках и группировках - является аппаратом революционного торможения. Это предвещает на длительный период напор стихийного и полустихийного движения на рамки старых организаций и формирование на основе этого напора новых революционных организаций" (см. "Правду" № 119 от 26 мая 1926 г.).

Выходит, что мы не должны работать в "старых" организациях, если не хотим "тормозить" революцию. Либо здесь говорится о том, что мы уже находимся в периоде непосредственной революционной ситуации и мы должны теперь же создать самочинные организации пролетариата вместо "старых", вместо профсоюзов, что, конечно, неверно и глупо. Либо здесь говорится о том, что мы должны старые профсоюзы в продолжение "длительного" периода заменять "новыми революционными организациями".

Здесь ссылались оппозиционеры на тов. Ленина. Позвольте и мне привести указания Ленина.

"Смешным ребяческим вздором не могут не казаться нам их важные, совсем ученые и ужасно революционные разговоры немецких левых на тему о том, что коммунисты не могут и не должны работать в реакционных профсоюзах, что позволительно отказываться от этой работы, что надо выходить из профсоюзов и создавать обязательно совсем новенький, совсем чистенький, весьма милыми (и большей частью, вероятно, весьма юными) коммунистами придуманный "рабочий союз"" (см. т. XXV, стр. 193-194).

И далее:

"Борьбу с "рабочей аристократией" мы ведём от имени рабочей массы и для привлечения ее на свою сторону; борьбу с оппортунистическими и социал-шовинистскими вождями мы ведем для привлечения рабочего класса на свою сторону. Забывать эту элементарнейшую и самоочевиднейшую истину было бы глупо. И именно такую глупость делают "левые" немецкие коммунисты, которые от реакционности и контрреволюционности верхушки профсоюзов умозаключают к... выходу из профсоюзов!! к отказу от работы в них!! к созданию новых, выдуманных, форм рабочей организации!! Это - такая непростительная глупость, которая равносильна наибольшей услуге, оказываемой коммунистами буржуазии" (см. там же, стр. 196).

Я думаю, товарищи, что разъяснения тут излишни.

Здесь встает вопрос о перескакивании через не изжившую себя реакционность профсоюзов на Западе. Этот вопрос вытащил здесь на трибуну Зиновьев. Он ссылался на Мартова и уверял, что точка зрения неперескакивания, точка зрения недопустимости для марксистов перескакивать через отсталость масс, через отсталость и реакционность их руководителей, что эта точка зрения есть будто бы меньшевистская.

Я утверждаю, товарищи, что этот нечистоплотный маневр Зиновьева с ссылкой на Мартова свидетельствует лишь об одном, - о полном отходе Зиновьева от линии ленинизма.

Я постараюсь доказать это ниже.

Можем ли мы вообще, как ленинцы, как марксисты, перескочить через не изжившее себя движение, через отсталость масс, можем ли мы повернуться к ним спиной, обойти их, или мы должны изжить подобные явления путём неустанной борьбы в массах против этих явлений? Это один из основных вопросов коммунистической политики, один из основных вопросов ленинского руководства массами. Оппозиционеры говорили здесь о ленинизме. Позвольте сослаться на первоисточник, на Ленина.

Дело происходит в апреле 1917 года. Ленин полемизирует с Каменевым. Ленин не соглашается с Каменевым, который переоценивал роль мелкобуржуазной демократии. Но Ленин не согласен также и с Троцким, который недооценивал роль крестьянского движения и "перепрыгивал" через крестьянское движение в России. Вот слова Ленина.

"Троцкизм - "без царя, а правительство рабочее". Это неверно. Мелкая буржуазия есть, ее выкинуть нельзя. Но у нее две части. Беднейшая её часть идёт с рабочим классом" (см. речь Ленина, протоколы Петроградской конференции в апреле 1917 г., стр. 17).

"Вот если бы мы сказали: "без царя, а диктатура пролетариата" - ну, это был бы скачок через мелкую буржуазию" (см. речь Ленина, протоколы Всероссийской конференции в апреле 1917 г., стр. 76).

И далее:

"Но не грозит ли нам опасность впасть в субъективизм, в желание "перепрыгнуть" через незавершённую - неизжившую еще крестьянского движения - революцию буржуазно-демократического характера к революции социалистической? Если бы я сказал: "без царя, а правительство рабочее", - эта опасность мне бы грозила. Но я сказал не это, я сказал иное... Я абсолютно застраховал себя в своих тезисах от всякого перепрыгивания через неизжившее себя крестьянское или вообще мелкобуржуазное движение, от всякой игры в "захват власти" рабочим правительством, от какой бы то ни было бланкистской авантюры, ибо я прямо указал на опыт Парижской Коммуны"* (см. т. XX, стр. 104).

Кажется, ясно. Теория перепрыгивания через не изжившее себя движение есть теория троцкизма. Ленин не согласен с этой теорией. Он считает её авантюристской.

А вот ещё несколько цитат, уже из других сочинений одного "очень видного" большевика, имени и фамилии которого я назвать не хочу пока, но который также воюет против теории перепрыгивания.

"В вопросе о крестьянстве, через который всё время "перепрыгивает" Троцкий, мы наделали бы величайших ошибок. Вместо зачатков смычки, мы имели бы теперь во всем ходу размычку".

Дальше.

"Такова "теоретическая" основа парвусизма и троцкизма. Эта "теоретическая" основа и перечеканивалась в дальнейшем на политические лозунги, как, например, лозунг: "без царя, а правительство рабочее". Лозунг этот звучит теперь - после того, как в союзе с крестьянством через 15 лет мы завоевали Советскую власть, - весьма благовидно. Без царя! - это хорошо. Правительство рабочее - еще лучше. Но если припомнить, что этот лозунг выдвинут был в 1905 году, то всякий большевик согласится, что тогда этот лозунг целиком "перепрыгивал" через крестьянство".

Дальше.

"А "перманентники" в 1905 году хотели нам навязать лозунг "долой царя, а правительство рабочее". А где же крестьянство? Не колет ли здесь глаза факт полного непонимания и игнорирования крестьянства в такой стране, как Россия? Если это не есть "перепрыгивание" через крестьянство, то что же это такое?"

Дальше.

"Не поняв роли крестьянства в России, "перескакивая" через крестьянство в крестьянской стране, троцкизм тем более не мог понять роли крестьянства в международной революции".

Вы спросите: кто же автор этих грозных цитат против троцкизма и против троцкистской теории перепрыгивания? Автором этих грозных цитат является не кто иной, как Зиновьев. Цитаты эти взяты из его книги "Ленинизм" и из статьи Зиновьева "Большевизм или троцкизм".

Как могло случиться, что год назад Зиновьев понимал антиленинский характер теории перепрыгивания, а теперь, спустя год, он перестал это понимать? А случилось это с ним потому, что тогда он был, так сказать, ленинцем, а теперь он безнадёжно увяз одной ногой в троцкизме, а другой ногой в шляпниковщине, в "рабочей оппозиции". И вот он барахтается между этими двумя оппозициями и вынужден теперь с Мартовым в руках выступать здесь, на этой трибуне. И выступает он против кого? Против Ленина. За кого? За троцкистов.

Вот до чего пал Зиновьев.

Могут сказать, что всё это касается вопроса о крестьянстве, что это не имеет отношения к профсоюзам в Англии. Но это неверно, товарищи. Сказанное о непригодности теории перескакивания в политике имеет прямое отношение к профсоюзам в Англии и, вообще, в Европе, имеет прямое отношение к вопросу о руководстве массами, к вопросу о путях высвобождения масс из-под влияния реакционных, реформистских лидеров. Троцкий и Зиновьев, следуя теории перескакивания, пытаются перепрыгнуть через отсталость английских профсоюзов, через их реакционность, добиваясь того, чтобы мы свергли Генсовет из Москвы, без английских профсоюзных масс. А мы утверждаем, что такая политика есть глупость, авантюризм, что реакционные вожди английского профдвижения должны быть свергнуты самими английскими профсоюзными массами при нашей помощи, что не перескакивать мы должны через реакционность профсоюзных вождей, а должны помочь английским профсоюзным массам изжить её.

Вы видите, что связь между политикой вообще и политикой в отношении профсоюзных масс безусловно существует.

Нет ли на этот счёт указаний у Ленина?

Слушайте:

"Профсоюзы были гигантским прогрессом рабочего класса в начале развития капитализма, как переход от распыленности и беспомощности рабочих к начаткам классового объединения. Когда стала вырастать высшая форма классового объединения пролетариев, революционная партия пролетариата (которая не будет заслуживать своего названия, пока не научится связывать вождей с классом и с массами в одно целое, в нечто неразрывное), тогда профсоюзы стали неминуемо обнаруживать некоторые реакционные черты, некоторую цеховую узость, некоторую склонность к аполитицизму, некоторую косность и т.д. Но иначе как через профсоюзы, через взаимодействие их с партией рабочего класса нигде в мире развитие пролетариата не шло и итти не могло" (см. т. XXV, стр. 194).

И далее:

"Бояться этой "реакционности", пытаться обойтись без неё, перепрыгнуть через ней есть величайшая глупость, ибо это значит бояться той роли пролетарского авангарда, которая состоит в обучении, просвещении, воспитании, вовлечении в новую жизнь наиболее отсталых слоев и масс рабочего класса и крестьянства" (см. там же, стр. 195).

Вот как обстоит дело с теорией перепрыгивания в области профдвижения.

Уж лучше бы Зиновьеву не выходить сюда с Мартовым в руках. Лучше бы ему помолчать насчёт теории перескакивания. Так было бы для него много лучше. Не надо было Зиновьеву клясться именем Троцкого: мы и так знаем, что он отошёл от ленинизма к троцкизму.

Вот как обстоит дело, товарищи, с троцкистской теорией перепрыгивания через отсталость профсоюзов, через отсталость профдвижения, через отсталость массового движения вообще.

Одно дело ленинизм, другое дело троцкизм.

Мы подошли, таким образом, к вопросу об Англо-Русском комитете. Здесь говорили, что Англо-Русский комитет есть соглашение, блок профсоюзов нашей страны с профсоюзами Англии. Это совершенно правильно. Англо-Русский комитет - есть выражение блока, выражение соглашения союзов наших с союзами Англии, и блок этот не лишен политического характера.

Этот блок ставит себе две задачи. Первая задача состоит в установлении связи наших профсоюзов с профсоюзами Англии, в организации движения единства против наступления капитала, в расширении той щели между Амстердамом и английским профдвижением, которая есть и которую будем расширять всячески, наконец, в подготовке таких условий, которые необходимы для вытеснения реформистов из профсоюзов и для завоевания профсоюзов капиталистических стран на сторону коммунизма.

Вторая задача этого блока состоит в организации широкого движения рабочего класса против новых империалистических войн, вообще, против интервенции в нашу страну со стороны (особенно) наиболее могучей из империалистических держав Европы, со стороны Англии, в частности.

О первой задаче говорилось здесь достаточно обстоятельно. Я не буду поэтому распространяться об этом. Я хотел бы сказать здесь несколько слов о второй задаче, особенно в части, касающейся интервенции в нашу страну со стороны английских империалистов. Некоторые из оппозиционеров говорят, что об этой последней задаче блока наших и английских профсоюзов не стоит говорить, что задача эта - не важная задача. Почему, спрашивается? Почему не стоит говорить? Разве задача защиты безопасности первой в мире Советской республики, являющейся к тому же оплотом и базой международной революции, - не есть революционная задача? Разве наши союзы независимы от партии? Разве мы стоим на точке зрения независимости наших союзов: государство - одно, а союзы - другое? Нет, мы на такой точке зрения не стоим и стоять не можем, как ленинцы. Каждый рабочий, каждый организованный в профсоюзы рабочий должен иметь заботу о защите первой в мире Советской республики от интервенции. Если профсоюзы нашей страны встречают в этом деле поддержку со стороны английских профсоюзов, хотя бы и реформистских, то разве не ясно, что это надо приветствовать?

На точку зрения меньшевизма сбиваются те, которые думают, что наши союзы не могут преследовать государственных задач. Это есть точка зрения "Социалистического Вестника"⁶⁸. Мы на эту точку зрения стать не можем. И ежели реакционные профсоюзы Англии готовы с революционными союзами нашей страны иметь блок против контрреволюционных империалистов своей страны, - почему бы этот блок не приветствовать? Я подчёркиваю эту сторону дела для того, чтобы наша оппозиция, старающаяся сорвать Англо-Русский комитет, - поняла, наконец, что она льёт воду на мельницу интервенционистов.

Итак, Англо-Русский комитет есть блок наших профсоюзов с реакционными профсоюзами Англии на предмет, во-первых, укрепления связей наших профсоюзов с профдвижением Запада и его революционизирования, во-вторых, на предмет борьбы против империалистических войн, вообще, против интервенции, в частности.

Но возможны ли вообще, - принципиальный вопрос, - возможны ли вообще политические блоки с реакционными профсоюзами? Допустимы ли вообще для коммунистов такие блоки?

Этот вопрос стоит у нас ребром, и мы его должны здесь вырешить. Одни думают, что они невозможны, - это наши оппозиционеры. А Центральный Комитет нашей партии думает, что такие блоки допустимы.

Здесь оппозиционеры поминали имя Ленина. Обратимся it Ленину.

"Капитализм не был бы капитализмом, если бы "чистый" пролетариат не был окружён массой чрезвычайно пёстрых переходные типов от проле1арияк полупролетарию (тому, кто наполовину снискивает себе средства к жизни продажей рабочей силы), от полупролетария к мелкому крес1ьянину (и мелкому ремесленнику, кустарю, хозяйчику вообще), от мелкого крестьянина к среднему и т. д., - если бы внутри самого пролетариата не было делений на более и менее развитые слои, делений земляческих, профессиональных, иногда религиозных и т. п. А из всего этого необходимость - и безусловная необходимость для авангарда пролетариата, для его сознательной части, для коммунистической партии прибегать к лавированию, соглашательству, компромиссам с разными группами пролетариев, с разными партиями рабочих и мелких хозяйчиков вытекает с абсолютной необходимостью. Все дело в том, чтобы уметь применять эту тактику в целях повышения, а не понижения, общего уровня пролетарской сознательности, революционности, способности к борьбе и к победе" (см. т. XXV, стр. 213).

И далее:

"Что Гендерсоны, Клайнсы, Макдональды, Сноудены безнадёжно реакционны, это верно. Так же верно то, что они хотят взять власть в свои руки (предпочитая, впрочем, коалицию с буржуазией), что они хотят "управлять" по тем же стародавним буржуазным правилам, что они неминуемо будут вести себя, когда будут у власти, подобно Шейдеманам и Носке. Всё это так. Но отсюда вытекает вовсе не то, что поддержка их есть измена революции, а то, что в интересах революции революционеры рабочего класса должны оказать этим господам известную парламентскую поддержку" (см. там же, стр. 218-219).

Итак, по Ленину выходит, что политические соглашения, политические блоки коммунистов с реакционными лидерами рабочего класса вполне возможны и допустимы.

Пусть запомнят это Троцкий и Зиновьев.

Но для чего, собственно, нужны нам такие соглашения?

Для того, чтобы получить доступ к рабочим массам, для того, чтобы просвещать эти массы насчёт реакционности их политических и профсоюзных лидеров, для того, чтобы отрывать от реакционных лидеров левеющие и революционизирующиеся части рабочего класса, для того, стало быть, чтобы повышать боеспособность рабочего класса в целом.

Поэтому такие блоки могут заключаться лишь при двух основных условиях: при обеспечении свободы нашей критики в отношении реформистских вождей и при обеспечении условий, необходимых для отрыва масс от реакционных лидеров.

Вот что говорит на этот счёт Ленин:

"Коммунистическая партия предлагает Гендерсонам и Сноуденам "компромисс", избирательное соглашение: идём вместе против союза Ллойд-Джордла и консерваторов, делим парламентские места по числу голосов, поданных рабочими за Рабочую партию или за коммунистов (не на выборах, а по особому голосованию), сохраняем полнейшую свободу агитации, пропаганды, политической деятельности. Без этого последнего условия, конечно, на блок итти нельзя, ибо это будет изменой: полнейшую свободу разоблачения Гендерсонов и Сноуденов английские коммунисты так же абсолютно должны отстаивать и отстоять, как отстаивали её (пятнадцать лет, 1903-1917) и отстояли русские большевики по отношению к русским Гендерсонам и Сноуденам, т. е. меньшевикам" (см. т. XXV, стр. 223).

И далее:

"Мелкобуржуазные демократы (а в том числе и меньшевики) неизбежно колеблются между буржуазией и пролетариатом, между буржуазной демократией и советским строем, между реформизмом и революционностью, между рабочелюбием и боязнью пролетарской диктатуры и т. д. Правильная тактика коммунистов должна состоять в использовании этих колебаний, отнюдь не в игнорировании их; использование требует уступок тем элементам, тогда и постольку, какие, когда и поскольку поворачивают к пролетариату - наряду с борьбой против тех, кои поворачивают к буржуазии. В результате применения правильной тактики меньшевизм всё более распадался и распадается у нас, изолируя упорно оппортунистических вождей и переводя в наш лагерь лучших рабочих, лучшие элементы от мелкобуржуазной демократии"* (см. т. XXV, стр. 213-214).

Вот условия блока, без которых никакие блоки, никакие соглашения с реакционными вождями профсоюзов недопустимы.

Пусть запомнит и об этом оппозиция.

Спрашивается, соответствует ли политика наших профсоюзов тем условиям, о которых говорит тов. Ленин?

Я думаю, что вполне соответствует. Во-первых, мы полностью сохранили за собой полную свободу критики реформистских вождей английского рабочего класса и использовали эту свободу с такой полнотою, с какой не использовала её ни одна компартия в мире. Во-вторых, мы получили доступ к рабочим массам Англии и укрепили наши связи с ними. В-третьих, мы с успехом отрываем и уже оторвали от реакционных вождей целые отряды рабочего класса Англии. Я имею в виду отрыв углекопов от вождей Генсовета.

Троцкий, Зиновьев и Каменев здесь старательно обходили вопрос о конференции русских и английских горняков в Берлине и об их декларации. А это ведь важнейший факт последнего времени. Кто такие Ричардсон, Кук, Смит, Ричарде? Оппортунисты, реформисты. Одни из них называются левыми, другие правыми. Пусть! История разберется, кто из них левее. Нам очень трудно разобраться сейчас, темна вода во облацех. Но одно ясно, что этих колеблющихся реформистских лидеров, ведущих за собой миллион двести тысяч бастующих горнорабочих, мы оторвали от Генсовета и сцепили их с нашими союзами. Разве это не факт? Почему об этом молчит оппозиция? Неужели не радуют её успехи нашей политики? И то, что Ситрин пишет теперь, что он и Генсовет согласны на созыв Англо-Русского комитета, не есть ли это результат того, что Шварцу и Акулову удалось перетянуть на свою сторону Кука и Ричардсона, а Генсовет, испугавшись открытой борьбы с углекопами, вынужден был пойти на созыв Англо-Русского комитета? Кто может отрицать, что все эти факты говорят об успехах нашей политики, что всё это говорит о полном провале политики оппозиции?

Итак, блоки с реакционными лидерами профсоюзов допустимы. Они необходимы при известных условиях. Свобода критики есть первое условие. Оно нашей партией выполняется. Отрыв рабочих масс от реакционных лидеров является вторым условием. Это условие также выполняется нашей партией. Наша партия права. Оппозиция не права.

Спрашивается, чего ещё хотят от нас Зиновьев и Троцкий?

Они хотят, чтобы наши советские профсоюзы либо порвали с Англо-Русским комитетом, либо отсюда, из Москвы, свергли Генсовет. Но это же глупо, товарищи. Требовать от нас, чтобы мы, из Москвы, обхода профсоюзы английских рабочих, обходя английские профсоюзные массы, обходя английские профсоюзные кадры, перескакивая через них, отсюда, из Москвы, свергли Генсовет, - разве это не глупо, товарищи?

Они требуют демонстративного разрыва. По разве трудно понять, что из этого ничего, кроме конфуза, не получится? Разве трудно понять, что при разрыве мы теряем связь с английским профдвижением, отбрасываем английские профсоюзы в объятия Зассенбахов и Удегестов, колеблем основы тактики единого фронта, радуем сердца Черчиллей и Томасов, не получая взамен ничего, кроме конфуза?

Троцкий берёт исходным пунктом своей политики эффектных жестов не конкретных людей, не конкретных и живых рабочих, живущих и борющихся в Англии, а каких-то идеальных, бесплотных людей, революционных с ног до головы. Но разве трудно понять, что только неразумные люди могут исходить в политике из идеальных, бесплотных людей?

Вот почему мы думаем, что политика эффектных жестов, политика свержения Генсовета из Москвы, силами лишь одной Москвы, есть смешная авантюристическая политика.

Политика жестов - это характерная черта всей политики Троцкого с тех пор, как он у нас в партии. Первое применение этой политики мы имели во время Брестского мира, когда Троцкий не подписал немецко-русского мирного соглашения и сделал эффектный жест против соглашения, полагая, что можно поднять жестом пролетариев всех стран против империализма. Это была политика жестов. Как дорого нам обошелся этот жест, вы, товарищи, знаете хорошо. Кому на руку играл этот эффектный жест? Империалистам, меньшевикам, эсерам и всем тем, которые старались удушить тогда еще не окрепшую Советскую власть.

Теперь ту же политику эффектных жестов предлагают нам в отношении Англо-Русского комитета. Требуют демонстративного и эффектного разрыва. Но кому на пользу пойдёт этот эффектный жест? Черчиллю и Чемберлену, Зассенбаху и Удегесту. Они этого хотят. Они этого ждут. Они, Зассенбахи и Удегесты, хотят, чтобы мы порвали демонстративно с английским рабочим движением и тем облегчили дело Амстердама. Они, Черчилли и Чемберлены, хотят разрыва, чтобы тем самым облегчить им интервенцию, дать им моральный аргумент в пользу интервенционистов.

Вот на чью мельницу льют воду наши оппозиционеры.

Нет, товарищи, мы не можем стать на этот авантюристский путь.

Но такова уж судьба "ультралевых" фразёров. Фразы-то у них левые, а на деле выходит помощь врагам рабочего класса. Пойдёшь налево, - придёшь направо.

Нет, товарищи, мы не пойдем на эту политику эффектных жестов, не пойдём сегодня так же, как не пошли во время Брестского мира. Не пойдем, потому что не хотим, чтобы наша партия превратилась в игрушку в руках наших врагов.

Впервые попечатано в книге:

И, Сталин. Об оппозиции.

Статьи и речи 1921-1927 гг.

Характерной чертой переживаемого периода является усложнение борьбы между капиталистическими государствами и нашей страной, с одной стороны, и между социалистическими элементами и элементами капиталистическими внутри нашей страны, с другой стороны.

Партия видит эти трудности и имеет возможность преодолевать их. Партия, при поддержке миллионных масс пролетариата, уже преодолевает эти трудности, уверенно ведя страну по пути к социализму. Но не все отряды нашей партии верят в возможность дальнейшего поступательного движения. Некоторые части нашей партии, правда, малочисленные, испугавшись трудностей, испытывают усталость и колебания, впадают в отчаяние и культивируют упадочные настроения, заражаются неверием в творческие силы пролетариата и приходят к идеологии капитулянтства.

В этом смысле нынешний переломный период напоминает до известной степени переломный период октября 1917 года. Как тогда, в октябре 1917 года, сложная обстановка и трудности перехода от буржуазной революции к революции пролетарской породили колебания одной части партии, пораженчество и неверие в возможность взятия власти и удержания её пролетариатом (Каменев, Зиновьев), так и теперь, в нынешний переломный период, трудности перехода к новой фазе социалистического строительства порождают колебания в некоторых кругах нашей партии, неверие в возможность победы социалистических элементов нашей страны над элементами капиталистическими, неверие в возможность победоносного строительства социализма в СССР.

Оппозиционный блок является выражением этих упадочных и пораженческих настроений в рядах одной части нашей партии.

Партия видит трудности и имеет возможность преодолевать их. Но, чтобы побороть эти трудности, нужно, прежде всего, преодолеть упадочные настроения и пораженческую идеологию в рядах одной части партии.

Оппозиционный блок в своём документе от 16 октября 1926 года, отказываясь от фракционности и отмежёвываясь от явно меньшевистских группировок внутри ВКП(б) и вне её, вместе с тем заявляет, что он остаётся на своих старых принципиальных позициях, не отказывается от своих принципиальных ошибок и будет защищать эти ошибочные взгляды в рамках устава партии.

Из этого следует, что оппозиционный блок думает и впредь культивировать в партии упадочные настроения и капитулянтство, что он думает и впредь пропагандировать в партии свои ошибочные взгляды.

Поэтому очередная задача партии состоит в том, чтобы вскрыть принципиальную несостоятельность основных взглядов оппозиционного блока, разъяснять их несовместимость с основами ленинизма и повести решительную идейную борьбу с принципиальными ошибками оппозиционного блока на предмет их полного преодоления.

Троцкизм придерживается совершенно других взглядов на характер и перспективы нашей революции. Несмотря на то, что троцкизм шёл в октябре 1917 года с партией, он исходил и продолжает исходить из того, что наша революция сама по себе не является, по существу дела, социалистической, что Октябрьская революция есть лишь сигнал, толчок и исходный пункт социалистической революции на Западе, что если наступит затяжка мировой революции и победоносная социалистическая революция на Западе не подоспеет в самый близкий период, то пролетарская власть в России должна будет пасть или переродиться (что одно и то же) под напором неизбежных столкновений между пролетариатом и крестьянством.

В то время как партия, организуя Октябрьскую революцию, исходила из того, что "возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране", что "победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство", может и должен встать "против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств" (Ленин, т. XVIII, стр. 232-233),- троцкизм, наоборот, сотрудничая с большевиками в период Октября, исходил из того, что "безнадежно думать... что, например, революционная Россия могла бы устоять перед лицом консервативной Европы" (Троцкий, т. III, ч. 1, стр. 90, "Программа мира", вышедшая впервые в августе 1917 г.).

В то время как партия исходит из того, что в Советском Союзе имеется "всё необходимое недостаточное" "для построения полного социалистического общества" (Ленин, "О кооперации"), троцкизм, наоборот, исходит из того, что "подлинный подъём социалистического хозяйства в России станет возможным только после победы пролетариата в важнейших странах Европы" (Троцкий, т. III, ч. 1, стр. 93, "Послесловие" к "Программе мира", написанное в 1922 г.).

В то время как партия исходит из того, что "10 - 20 лет правильных соотношений с крестьянством и обеспечена победа в всемирном масштабе" (Ленин, план брошюры "О продналоге"), троцкизм, наоборот, исходит из того, что правильных соотношений с крестьянством не может быть у пролетариата до победы мировой революции, что пролетариат, взявший власть, "придет во враждебные столкновения не только со всеми группировками буржуазии, которые поддерживали его на первых порах его революционной борьбы, но и с широкими массами крестьянства, при содействии которых он пришёл к власти", что "противоречия в положении рабочего правительства в отсталой стране, с подавляющим большинством крестьянского населения, смогут найти своё разрешение только в международном масштабе, на арене мировой революции пролетариата" (Троцкий, "Предисловие" к книге "1905", написанное в 1922 г.).

Конференция констатирует, что такие взгляды Троцкого и его единомышленников по основному вопросу о характере и перспективах нашей революции не имеют ничего общего со взглядами нашей партии, с ленинизмом.

Конференция считает, что такие взгляды, принижая историческую роль и удельный вес нашей революции, как базы дальнейшего развития мирового революционного движения, ослабляя волю советского пролетариата к дальнейшему строительству социализма и препятствуя таким образом развязыванию сил международной революции, противоречат тем самым принципам действительного интернационализма и основной линии Коммунистического Интернационала.

Конференция считает, что эти взгляды Троцкого и его единомышленников являются прямым приближением ко взглядам социал-демократии в лице её нынешнего лидера, Отто Бауэра, утверждающего, что "в России, где пролетариат составляет только незначительное меньшинство нации, он может утвердить своё господство только временно", что "он должен неизбежно вновь потерять его, как только крестьянская масса нации сделается достаточно зрелой в культурном отношении для того, чтобы самой взять власть в свои руки", что "временное господство индустриального социализма в аграрной России есть только пламя, которое призывает пролетариат индустриального Запада к борьбе", что "только завоеванием политической власти со стороны пролетариата индустриального Запада можно обеспечить длительное господство индустриального социализма" в России (см. О. Бауэр, "Большевизм или социал-демократия", на немецком языке).

Конференция квалифицирует поэтому подобные взгляды Троцкого и его единомышленников, как социал-демократический уклон в нашей партии в основном вопросе о характере и перспективах нашей революции.

Основным фактом в развитии внутрипартийных отношений в ВКП(б) после XIV съезда (осудившего принципиальные взгляды "новой оппозиции") является то обстоятельство, что "новая оппозиция" (Зиновьев, Каменев), боровшаяся раньше против троцкизма, против социал-демократического уклона в нашей партии, перешла на сторону идейных позиций троцкизма, что она целиком и полностью сдала свои прежние общепартийные позиции троцкизму, выступая теперь за троцкизм с таким же жаром, с каким она выступала раньше против троцкизма.

Переход "новой оппозиции" на сторону троцкизма определили два главных обстоятельства:

а) усталость, колебания, чуждые пролетариату упадочные настроения и пораженчество среди сторонников "новой оппозиции" перед лицом новых трудностей в переживаемый переломный период, причём нынешние колебания и пораженчество Каменева и Зиновьева возникли не случайно, а как повторение, рецидив тех колебаний и упадочных настроений, которые проявили они девять лет назад, в октябре 1917 года, перед лицом трудностей тогдашнего переломного периода;

б) полное поражение "новой оппозиции" на XIV съезде и возникшее в связи с этим стремление добиться во что бы то ни стало объединения с троцкистами для того, чтобы объединением двух групп, троцкистов и "новой оппозиции", возместить слабость и оторванность этих групп от пролетарских масс, тем более, что идейные позиции троцкизма вполне отвечали нынешним упадочным настроениям "новой оппозиции".

Этим же нужно объяснить тот факт, что оппозиционный блок превратился в сборный пункт всех и всяких, осуждённых партией и Коминтерном, обанкротившихся течений внутри ВКП(б) и вне её, от "демократических централистов" и "рабочей оппозиции" в ВКП(б) до "ультралевых" оппортунистов в Германии и ликвидаторов суваринского толка во Франции.

Отсюда же вытекают та неразборчивость в средствах и беспринципность в политике, которые легли в основу существования блока троцкистов и "новой оппозиции" и без которых они не могли бы собрать воедино разнообразные антипартийные течения.

Таким образом, троцкисты, с одной стороны, и "новая оппозиция" - с другой, вполне закономерно встретились на общей платформе социал-демократического уклона и беспринципного объединения разнообразных антипартийных элементов в борьбе против партии, образовав, таким образом, оппозиционный блок, представляющий - в новой форме - нечто вроде рецидива Августовского блока (1912-1914 гг.).

Практическая платформа оппозиционного блока является прямым продолжением основной ошибки этого блока в вопросе о характере и перспективах нашей революции.

Важнейшие особенности практической платформы оппозиционного блока сводятся к следующим основным пунктам:

а) Вопросы международного движения. Партия исходит из того, что передовые капиталистические страны переживают, в общем и целом, состояние частичной, временной стабилизации, что нынешний период является периодом межреволюционным, обязывающим коммунистические партии к подготовке пролетариата к предстоящей революции, что наступление капитала, тщетно пытающегося упрочить стабилизацию, не может не вызывать ответной борьбы и объединения сил рабочего класса против капитала, что компартии должны вмешаться в обостряющуюся классовую борьбу и превратить атаки капитала в контратаки пролетариата на предмет завоевания диктатуры пролетариата, что для достижения этих целей коммунистические партии должны овладеть миллионными массами рабочего класса, всё еще примыкающими к реформистским профсоюзам и ко II Интернационалу, что тактика единого фронта является, таким образом, необходимой и обязательной для коммунистических партий.

Оппозиционный блок исходит из совершенно других предпосылок. Не веря во внутренние силы нашей революции и впадая в отчаяние перед лицом затяжки мировой революции, оппозиционный блок скатывается с почвы марксистского анализа классовых сил революции на почву "ультралевого" самообмана и "революционного" авантюризма, отрицает наличие частичной капиталистической стабилизации и сбивается, таким образом, на путь путчизма.

Отсюда требование оппозиции о пересмотре тактики единого фронта и срыве Англо-Русского комитета, непонимание роли профсоюзов и лозунг о замене профсоюзов новыми, выдуманными "революционными" организациями пролетариата.

Отсюда поддержка со стороны оппозиционного блока "ультралевых" крикунов и оппортунистов в Коммунистическом Интернационале (например, в германской партии).

Конференция считает, что политика оппозиционного блока в области международной не отвечает интересам интернационального революционного движения.

б) Пролетариат и крестьянство в СССР. Партия исходит из того, что "Высший принцип диктатуры- это поддержание союза пролетариата с крестьянством, чтобы он мог удержать руководящую роль и государственную власть" (Ленин, т. XXVI, стр. 460), что пролетариат может и должен быть гегемоном в отношении основной массы крестьянства в области экономической, в области строительства социализма, так же, как он был в октябре 1917 года гегемоном крестьянства в области политической, в деле свержения власти буржуазии и установления диктатуры пролетариата; что индустриализация страны может быть проведена лишь в том случае, если она будет опираться на постепенное улучшение материального положения большинства крестьянства (беднота, середняки), представляющего основной рынок для нашей индустрии, что, ввиду этого, должна проводиться такая экономическая политика (политика цен, налоговая политика и т.д.), которая укрепляет смычку индустрии с крестьянским хозяйством и сохраняет союз рабочего класса и основной массы крестьянства.

Оппозиционный блок исходит из совершенно других предпосылок. Отходя от основной линии ленинизма в крестьянском вопросе, не веря в гегемонию пролетариата в отношении крестьянства в деле социалистического строительства и рассматривая крестьянство, главным образом, как враждебную среду, оппозиционный блок предлагает такие экономические и финансовые мероприятия, которые способны лишь разложить смычку города с деревней, развалить союз рабочего класса и крестьянства и подорвать тем самым всякую возможность действительной индустриализации. Таковы, например: а) предложение оппозиции о повышении отпускных цен на промтовары, каковое повышение не может не вызвать повышения розничных цен, обнищания бедноты и значительных слоев середняков, понижения ёмкости внутреннего рынка, разлада между пролетариатом и крестьянством, падения курса червонца и снижения, в конце концов, реальной заработной платы; б) предложение оппозиции о максимальном налоговом нажиме на крестьянство, каковой нажим не может не образовать трещины в деле союза рабочих и крестьян.

Конференция считает, что политика оппозиционного блока в отношении крестьянства не отвечает интересам индустриализации страны и диктатуры пролетариата.

в) Борьба против партийного аппарата под флагом борьбы с бюрократизмом в партии. Партия исходит из того, что партийный аппарат и партийные массы составляют единое целое, что партийный аппарат (ЦК, ЦКК, областные организации партии, губкомы, окружкомы, укомы, бюро ячеек и т. д.) олицетворяет собой руководящий элемент партии в целом, что партийный аппарат вмещает в себя лучших людей пролетариата, которых можно и нужно критиковать за ошибки, которых можно и нужно "освежать", но которых нельзя шельмовать, не рискуя разложить партию и оставить её безоружной.

Оппозиционный блок исходит, наоборот, из противопоставления партийных масс партийному аппарату, старается принизить руководящую роль партийного аппарата, сводя её к функциям регистратора и пропагандиста, натравливает партийные массы на партийный аппарат и дискредитирует, таким образом, партийный аппарат, ослабляя его позиции в деле руководства государством.

Конференция считает, что такая политика оппозиционного блока, не имея ничего общего с ленинизмом, способна привести лишь к разоружению партии в её борьбе против бюрократизма государственного аппарата, за действительную переделку этого аппарата и тем самым за укрепление диктатуры пролетариата.

Оппозиционный блок исходит, наоборот, из противопоставления внутрипартийной демократии партийной дисциплине, смешивает свободу фракций и группировок с внутрипартийной демократией и старается использовать такого рода демократию для развала партийной дисциплины и подрыва единства партии. Естественно, что призыв оппозиционного блока к борьбе против "режима" в партии, ведущий на деле к защите свободы фракций и группировок в партии, является тем самым призывом, который с увлечением подхватывается антипролетарскими элементами нашей страны, как якорь спасения от режима диктатуры пролетариата.

Конференция считает, что борьба оппозиционного блока против "режима" в партии, не имея ничего общего с организационными принципами ленинизма, способна привести лишь к подрыву единства партии, к ослаблению диктатуры пролетариата и к развязыванию антипролетарских сил в стране, старающихся ослабить и развалить диктатуру.

Конференция констатирует, что в момент, когда оппозиционный блок требовал открытия всесоюзной дискуссии, не имелось в наличии ни одного из этих условий.

Конференция считает поэтому, что ЦК партии поступил вполне правильно, признав дискуссию нецелесообразной и осудив оппозиционный блок за его попытки навязать партии всесоюзную дискуссию по уже решённым партией вопросам.

Подводя итоги анализу практической платформы оппозиционного блока, конференция устанавливает, что эта платформа знаменует собой отход оппозиционного блока от классовой линии пролетарской революции в важнейших вопросах международной и внутренней политики.

Но так как оппозиционный блок является всё же проводником социал-демократического уклона, так как он защищает на деле оппортунистическую политику, то слова и дела оппозиционного блока неизменно вступают между собой в конфликт. Отсюда внутренняя противоречивость в работе оппозиционного блока. Отсюда разлад между словом и делом, между революционной фразой и оппортунистическим делом.

Оппозиция крикливо критикует партию и Коминтерн "слева" и предлагает, вместе с тем, пересмотр тактики единого фронта, срыв Англо-Русского комитета, отход от профсоюзов, замену их новыми "революционными" организациями, думая всем этим двинуть вперёд революцию, а на деле получается из этого помощь Томасу и Удегесту, отрыв компартий от профсоюзов, ослабление позиций мирового коммунизма, - стало быть, замедление революционного движения. На словах - "революционеры", а на деле - пособники Томасов и Удегестов.

Оппозиция с большим шумом "разносит" партию -"слева" и требует, вместе с тем, повышения отпускных цен на промтовары, думая этим ускорить индустриализацию, а на деле должна получиться из этого дезорганизация внутреннего рынка, развал смычки индустрии с крестьянским хозяйством, падение курса червонца, падение реальной заработной платы и, стало быть, - подрыв какой бы то ни было индустриализации. На словах - индустриалисты, а на деле - пособники противников индустриализации.

Оппозиция обвиняет партию в нежелании борьбы с бюрократизмом госаппарата и предлагает, вместе с тем, повышение отпускных цен, думая, очевидно, что повышение отпускных цен не имеет отношения к вопросу о бюрократизме госаппарата, а на деле выходит, что из этого должна получиться полная бюрократизация государственного хозяйственного аппарата, ибо высокие отпускные цены являются вернейшим средством захирения промышленности, превращения её в тепличное растение и бюрократизации хозяйственного аппарата. На словах- против бюрократизма, а на деле - защитники и проводники бюрократизации государственного аппарата.

Оппозиция кричит о перерождении партийного аппарата, а на деле получается, что, когда ЦК ставит вопрос об исключении одного из действительно переродившихся коммунистов, г-на Оссовского, оппозиция проявляет максимум лояльности к этому господину, голосуя против его исключения. На словах - против перерождения, а на деле - пособники и защитники перерождения.

Оппозиция кричала о внутрипартийной демократии и требовала, вместе с тем, всесоюзной дискуссии, думая этим реализовать внутрипартийную демократию, а на деле оказалось, что, навязывая громадному большинству партии дискуссию от лица ничтожного меньшинства её, оппозиция совершила грубейший акт нарушения какой бы то ни было демократии. На словах - за внутрипартийную демократию, а на деле - нарушение основных принципов всякой демократии.

В переживаемый нами период обострённой классовой борьбы, в рабочем движении может иметь место лишь одна из двух возможных политик: либо политика меньшевизма, либо политика ленинизма. Попытки оппозиционного блока занять среднее положение между двумя противоположными линиями, под прикрытием "левой", "революционной" фразеологии и при заострении критики против ВКП(б), должны были привести, и действительно привели, к сползанию оппозиционного блока в лагерь противников ленинизма, в лагерь меньшевизма.

Враги ВКП(б) и Коминтерна знают цену "революционной" фразеологии оппозиционного блока. Поэтому, проходя мимо этой фразеологии, как ничего не стоящей, они единодушно восхваляют оппозиционный блок за его нереволюционные дела, подхватывая оппозиционный лозунг борьбы с основной линией ВКП(б) и Коминтерна, как свой собственный лозунг. Нельзя считать случайностью тот факт, что эсеры и кадеты, русские меньшевики и немецкие "левые" социал-демократы, - все они нашли возможным выразить открыто сочувствие борьбе оппозиционного блока против нашей партии, рассчитывая на то, что борьба оппозиционного блока приведёт к расколу, а раскол развяжет антипролетарские силы нашей страны, на радость врагам революции.

Конференция считает, что партия должна обратить особое внимание на разоблачение "революционной" маскировки и выявление оппортунистической сущности оппозиционного блока.

Конференция считает, что партия должна охранять единство своих рядов, как зеницу ока, считая, что единство нашей партии является основным противоядием против всех и всяких контрреволюционных поползновений врагов революции.

Подводя итоги пройденной стадии внутрипартийной борьбы, XV конференция ВКП(б) констатирует, что партия выявила в этой борьбе свой огромный идейный рост, отвергла без колебаний принципиальные взгляды оппозиции и добилась быстрой и решительной победы над оппозиционным блоком, заставив его открыто отказаться от фракционности и вынудив его отмежеваться от явно оппортунистических группировок внутри и вне ВКП(б).

Конференция констатирует, что, в результате попыток оппозиционного блока навязать партии дискуссию и подорвать её единство, партийные массы ещё более сплотились вокруг ЦК, изолировали тем самым оппозицию и обеспечили, таким образом, действительное единство рядов нашей партии.

Конференция считает, что только при активной поддержке широких партийных масс ЦК мог добиться таких успехов, что активность и сознательность, проявленные партийными массами в борьбе с дезорганизаторской работой оппозиционного блока, являются лучшими показателями того, что партия живёт и развивается на началах действительной внутрипартийной демократии.

Одобряя целиком и полностью политику ЦК в его борьбе за обеспечение единства, конференция считает, что задачи партии в дальнейшем должны состоять в следующем:

1) Следить за тем, чтобы достигнутый минимум, необходимый для единства партии, был действительно проведён в жизнь.

2) Вести решительную идейную борьбу с социал-демократическим уклоном в нашей партии, разъясняя массам ошибочность принципиальных взглядов оппозиционного блока и выставляя на свет оппортунистическое содержание этих взглядов, какими бы "революционными" фразами они ни прикрывались.

3) Добиваться того, чтобы оппозиционный блок признал ошибочность своих взглядов.

4) Всемерно охранять единство партии, пресекая все и всякие попытки возобновления фракционности и нарушения дисциплины.

"Правда" № 247,

Товарищи! Позвольте, прежде всего, принести товарищескую благодарность за приветствия, произнесённые здесь представителями от рабочих.

Должен вам сказать, товарищи, по совести, что я не заслужил доброй половины тех похвал, которые здесь раздавались по моему адресу. Оказывается, я и герой Октября, и руководитель компартии Советского Союза, и руководитель Коминтерна, чудо-богатырь и всё, что угодно. Всё это пустяки, товарищи, и абсолютно ненужное преувеличение. В таком тоне говорят обычно над гробом усопшего революционера. Но я еще не собираюсь умирать.

Я вынужден поэтому восстановить подлинную картину того, чем я был раньше и кому я обязан нынешним своим положением в нашей партии.

Тов. Аракел* сказал здесь, что в прошлом он считал себя одним из моих учителей, а меня своим учеником. Это совершенно правильно, товарищи. Я, действительно, был и остаюсь одним из учеников передовых рабочих железнодорожных мастерских Тифлиса.

Позвольте обратиться к прошлому.

Позвольте принести им мою искреннюю, товарищескую благодарность. (Аплодисменты.)

Я вспоминаю, далее, 1907-1909 годы, когда я по воле партии был переброшен на работу в Баку. Три года революционной работы среди рабочих нефтяной промышленности закалили меня, как практического борца и одного из практических местных руководителей. В общении с такими передовыми рабочими Баку, как Вацек, Саратовец, Фиолетов и др., с одной стороны, и в буре глубочайших конфликтов между рабочими и нефтепромышленниками - с другой стороны, я впервые узнал, что значит руководить большими массами рабочих. Там, в Баку, я получил, таким образом, второе своё боевое революционное крещение. Там я стал подмастерьем от революции.

Позвольте принести мою искреннюю, товарищескую благодарность моим бакинским учителям. (Аплодисменты.)

Наконец, я вспоминаю 1917 год, когда я волей партии, после скитаний по тюрьмам и ссылкам, был переброшен в Ленинград. Там, в кругу русских рабочих, при непосредственной близости с великим учителем пролетариев всех стран - тов. Лениным, в буре великих схваток пролетариата и буржуазии, в обстановке империалистической войны, я впервые научился понимать, что значит быть одним из руководителей великой партии рабочего класса. Там, в кругу русских рабочих- освободителей угнетённых народов и застрельщиков пролетарской борьбы всех стран и народов, я получил своё третье боевое революционное крещение. Там, в России, под руководством Ленина, я стал одним из мастеров от революции.

Позвольте принести свою искреннюю, товарищескую благодарность моим русским учителям и склонить голову перед памятью моего великого учителя - Ленина. (Аплодисменты.)

От звания ученика (Тифлис), через звание подмастерья (Баку), к званию одного из мастеров нашей революции (Ленинград) - вот какова, товарищи, школа моего революционного ученичества.

Такова, товарищи, подлинная картина того, чем я был и чем я стал, если говорить без преувеличения, по совести. (Аплодисменты, переходящие в бурную овацию.)

"Зоря Востока" (Тифлис)

Читал сегодня Вашу статью в "Правде" (№ 232, 8 октября 1926 г.). Статья, по-моему, хорошая. Но есть там одно неправильное место, которое портит картину.

Вы пишете, что всего год назад Троцкий "подчеркивал, что пролетариат не должен иметь никаких сомнений на тот счет, что в нашей, технически отсталой, стране мы можем строить социализм, мы можем нашими внутренними силами обеспечивать победоносное наступление социалистических элементов хозяйства на рельсах нэпа". Вы противопоставляете, далее, это положение тезису Смилги о том, что "в нашей, технически отсталой, стране социализм построить невозможно", и утверждаете, что между Смилгой и Троцким имеется в этом вопросе противоречие.

Это, конечно, неверно, так как нет здесь противоречия.

Во-первых. Никогда еще Троцкий не говорил, ни в брошюре "К социализму или к капитализму?", ни в последующих писаниях, что мы можем в нашей, технически отсталой, стране построить социализм. Строить социализм и построить социализм - две вещи разные. Ни Зиновьев, ни Каменев не отрицают, и не отрицали никогда, что мы можем начать строить социализм в нашей стране, ибо было бы идиотизмом отрицать для всех очевидный факт строительства социализма в нашей стране. Но они решительно отрицают тезис о том, что мы можем построить социализм. Зиновьева, Каменева, Троцкого, Смилгу и других объединяет по данному вопросу их отрицательное отношение к тезису Ленина о том, что мы можем построить социализм, что у нас имеется "все необходимое для построения полного социалистического общества". Их объединяет то, что они считают возможным "построение полного социалистического общества" лишь при победе социалистической революции в основных странах Европы. Поэтому противопоставление Троцкого Смилге в вопросе о построении социализма в нашей стране совершенно неправильно.

Во-вторых. Если быть точным, то нужно сказать, что Троцкий никогда не говорил, что "в нашей, технически отсталой, стране... мы можем нашими внутренними силами обеспечивать победоносное наступление социалистических элементов хозяйства на рельсах нэпа". Фраза Троцкого об "исторической музыке растущего социализма" есть пустая дипломатическая отписка от положительного решения вопроса о победоносном строительстве социализма в нашей стране. Троцкий тут отписывается от вопроса, а Вы принимаете эту отписку за чистую монету. Другая фраза Троцкого о том, что "не может быть никаких оснований опасаться каких-либо неожиданностей, поскольку дело идет о внутренних факторах нашего хозяйства", - есть не решение вопроса, а его трусливое замазывание. Троцкий может сказать, что мы идем к социализму. Но он никогда не говорил и не скажет, оставаясь на нынешней своей позиции, что мы "можем нашими внутренними силами обеспечивать победоносное наступление социалистических элементов хозяйства на рельсах нэпа",что мы можем, таким образом, придти к социализму без предварительной победы социализма в передовых странах Европы. Но зато Троцкий неоднократно говорил обратное тому, что Вы ему приписываете. Вспомните хотя бы речь Троцкого на апрельском пленуме ЦК (1926 г.), где Троцкий отрицал возможность такого хозяйственного наступления в нашей стране, какое необходимо для победоносного строительства социализма.

Выходит, что Вы нечаянно подкрасили Троцкого, так сказать, - оклеветали его.

8 октября 1926 г.

Одной из основных частей настоящего сборника нужно считать брошюру "Об основах ленинизма". Эта брошюра впервые была выпущена в свет почти два года назад, в мае 1924 года. Теперь она выходит в настоящем сборнике вторым изданием. За эти два года утекло много воды: партия пережила две дискуссии, выпущен целый ряд брошюр и руководств по ленинизму, встали на очередь новые практические вопросы социалистического строительства. Понятно, что новые вопросы, возникшие за эти два года, равно как результаты дискуссий, имевших место после выхода брошюры, не могли быть учтены в этой брошюре. Понятно также, что конкретные вопросы нашего строительства (нэп, госкапитализм, вопрос о среднем крестьянстве и т. д.) не могли быть полностью освещены в маленькой брошюре, представляющей "конспективное изложение основ ленинизма". Эти и подобные им вопросы могли быть освещены лишь в последующих брошюрах автора ("Октябрьская революция и тактика русских коммунистов", "К итогам работ XIV конференции РКП(б)", "Вопросы и ответы" и т. д.), вошедших в состав настоящего сборника и органически связанных с основными положениями, изложенными в первоначальной брошюре "Об основах ленинизма". Это обстоятельство вполне оправдывает выход в свет настоящего сборника, представляющего, таким образом, единый и целостный труд по вопросам ленинизма.

Последняя дискуссия на XIV партсъезде подвела итог идеологической и строительной работе партии за последний период, за период с XIII по XIV съезд. Она дала вместе с тем некоторую проверку положений, выставленных в своё время "новой оппозицией". Позволительно спросить: каковы итоги этой проверки?

М. - Л., 1926

Товарищи! У меня всего несколько замечаний.

2. Насчет ЦК германской компартии. Со стороны некоторых интеллигентов раздаются голоса о том, что ЦК германской компартии слаб, что он слабо руководит, что отсутствие интеллигентских сил внутри ЦК сказывается на работе отрицательно, что ЦК не существует и т. д. Всё это неверно, товарищи. Такие разговоры я считаю выходкой интеллигентов, недостойной коммунистов. Нынешний ЦК германской компартии сложился не случайно. Он родился в борьбе с правыми ошибками. Он окреп в борьбе с "ультралевыми" ошибками. Он не является поэтому ни правым, ни "ультралевым". Это есть ЦК ленинский. Это есть та самая руководящая рабочая группа, которая нужна теперь германской компартии.

Тов. Тельман! Берите этих интеллигентов на службу, если они в самом деле хотят служить рабочему делу, или вы можете гнать их ко всем чертям, если они хотят командовать во что бы то ни стало... Тот факт, что в нынешнем ЦК преобладают рабочие, представляет большое преимущество германской компартии.

3. О Мейере. Я внимательно слушал умную речь Мейера. Но должен сказать, что с одним из пунктов его речи я не могу согласиться. У Мейера выходит, что не он пришёл к ЦК германской компартии, а, наоборот, ЦК пришёл к нему. Это неверно, товарищи. Он прямо этого не сказал, но эта мысль сквозит во всей его речи. Это неверно, это большая ошибка. Нынешний ЦК родился в борьбе с правыми, в рядах которых подвизался недавно Мейер. ЦК не может стать правым, если он не хочет изменять своей природе, если он не хочет повернуть назад колесо истории компартии Германии. Если, тем не менее, Мейер стал сближаться с этим ЦК, то из этого следует, что Мейер стал леветь, он стал признавать ошибки правых, он стал отходить от правых. Стало быть, не ЦК идёт к Мейеру, а, наоборот, Мейер идёт к ЦК. Он идёт к ЦК, но он еще не пришёл. Ему нужно сделать ещё два-три шага от правых к ЦК для того, чтобы вполне придти к нынешнему руководству германской компартии. Я далёк от того, чтобы считать Мейера зачумлённым, я не рекомендую отталкивать Мейера, я говорю лишь о том, что ему нужно сделать еще два - три шага вперёд, чтобы окончательно сблизиться с нынешним ЦК компартии Германии.

5. О группе Рут Фишер. Об этой группе говорилось здесь так много, что мне остаётся сказать несколько слов. Я думаю, что из всех нежелательных и отрицательных групп компартии Германии эта группа является наиболее нежелательной и наиболее отрицательной. Один из "ультралевых" пролетариев заметил здесь, что рабочие теряют веру в вождей. Если это верно, то это крайне печально. Ибо не может быть настоящей партии там, где нет веры в вождей. Но кто виноват в этом? В этом виновата группа Рут Фпшер, её двойная бухгалтерия в политике, её практика говорить одно и делать другое, вечные расхождения между делом и словом в практике этой дипломатической группы. Не может быть у рабочих веры в вождей там, где вожди прогнили в дипломатической игре, где слово не подкрепляется делом, где вожди говорят одно, а делают другое.

Почему русские рабочие верили Ленину безгранично? Только ли потому, что политика у него была правильна? Нет, не только потому. Они верили ему ещё потому, что они знали, что у Ленина слово не расходится с делом, что Ленин "не обманет". Вот на чём строился, между прочим, авторитет Ленина. Вот каким методом воспитывал Ленин рабочих, вот как он внедрял в них веру в вождей. Метод группы Рут Фишер, метод прогнившей дипломатии, является прямой противоположностью метода Ленина. Я могу уважать и верить Бордиге, которого не считаю ленинцем и марксистом, могу ему верить потому, что он говорит то, что думает. Я могу верить даже Шолему, который не всегда говорит то, что думает (смех), но который иногда проговаривается. (Смех.) Но я не могу при всём желании верить ни на одну секунду Рут Фишер, которая никогда не говорит того, что думает. Вот почему я думаю, что группа Рут Фишер является самой отрицательной из всех отрицательных групп компартии Германии.

Товарищи! К сожалению, с французскими делами я мало знаком. Я не могу поэтому исчерпать этот вопрос в той степени, в какой это здесь необходимо. Тем не менее, у меня сложилось определённое мнение о французских делах на основании тех речей, которые я слышал здесь на пленуме ИККИ, и я считаю своим долгом сделать в комиссии на этом основании некоторые замечания.

Мы имеем здесь несколько вопросов.

Первый вопрос-насчёт политического положения во Франции. Меня несколько тревожит то благодушие, которое сквозит в речах товарищей насчёт нынешнего политического положения во Франции. Получается впечатление, что во Франции положение более или менее ровное, дела идут, в общем, ни шатко, ни валко; есть, правда, некоторые затруднения, но они, пожалуй, не приведут к какому-нибудь кризису и т. д. Это неверно, товарищи. Я не могу сказать, что Франция стоит перед своим 23-м годом, тем не менее, я полагаю, что она идёт к кризису. В этом отношении и тезисы комиссии и замечания известных товарищей я считаю правильными.

Кризис этот особенный, ибо во Франции нет безработицы. Кризис умеряется тем, что Франция питается сейчас золотом из Германии. Но эти явления временные, во-первых, потому, что германского золота не хватит Франции на затычку внутренних прорех и на уплату долгов Англии и Америке, во-вторых, потому, что безработицы не миновать во Франции. Пока имеется инфляция, стимулирующая экспорт, может быть безработицы не будет, а потом, когда валюта установится и международные расчёты по долгам возымеют своё действие, концентрации промышленности и безработицы не миновать во Франции. Самым верным симптомом того, что Франция идёт к кризису, является тот переполох, который царит в правящих кругах Франции, та министерская чехарда, которая разыгрывается во Франции.

Никогда нельзя изображать развитие кризиса, как восходящую линию нарастающих провалов. Никогда такого кризиса не бывает. Революционный кризис развивается обычно в виде зигзагов: маленький провал, потом улучшение положения, потом более серьёзный провал, затем некоторый подъём и т. д. Наличие зигзагов не должно давать основания думать, что дела буржуазии поправляются.

Поэтому благодушие тут опасно. Опасно, так как кризис может подвинуться быстрее, чем думают, и тогда французские товарищи могут быть застигнуты врасплох. А партия, застигнутая врасплох, не может руководить событиями. Поэтому я полагаю, что французская коммунистическая партия должна держать курс на постепенное нарастание революционного кризиса. И французская партия должна поставить дело агитации и пропаганды так, чтобы готовить умы и сердца рабочих к этому кризису.

Второй вопрос-это нарастающая опасность справа внутри партии. Я считаю, что как около французской компартии, так и внутри партии уже имеется довольно солидная боевая группа правых, во главе с исключёнными и не исключёнными из партии, которая всё время будет выматывать жилы у коммунистической партии. Я только что говорил с Креме. Он сообщил новый факт о том, что не только по линии партии, но и по линии профорганизаций существуют группировки правых, ведущих втихомолку работу, а местами ведущих прямую атаку на революционное крыло компартии. Даже сегодняшнее выступление Англера симптоматично в этом отношении, и на это нужно обратить серьёзное внимание товарищей.

В период нарастающего кризиса всегда правые поднимают голову. Это общий закон для революционного кризиса. Правые поднимают голову, ибо они боятся революционного кризиса и поэтому готовы сделать всё, чтобы оттащить партию назад и не дать развиться нарастающему кризису. Я думаю поэтому, что очередная задача компартии, поскольку она, коммунистическая партия Франции, должна ковать новые революционные кадры и готовить массы к кризису, состоит в том, чтобы дать отпор правым, изолировать их.

Готова ли к этому отпору коммунистическая партия Франции?

Я перехожу к третьему вопросу, к положению дел в руководящей группе французской компартии. Раздаются голоса насчёт того, что для того, чтобы правых изолировать, необходимо освободить руководящую группу французской компартии от двух товарищей, которые вели борьбу с правыми, но которые допускали крупные ошибки. Я имею в виду Трена и Сюзанну Жиро. Буду говорить прямо, так как самое лучшее, когда вещи называют своими именами.

Но здесь с этим вопросом, с вопросом о борьбе с правыми, переплетается другой вопрос - это отсутствие сплочённой группы большинства внутри Политбюро компартии Франции. Это совершенно верно, что партия не может вести борьбу ни против правой группы, ни против "ультралевой" группы, если у партии в руководящей группе не имеется компактного большинства, могущего бить в одну точку. Это совершенно правильно. Я считаю, что такая группа должна сформироваться, и она, я полагаю, уже сформировалась, или сформируется в скором времени вокруг таких товарищей, как Семар, Креме, Торез, Монмуссо. Создать такую группу, или наладить, так сказать, сработанность между этими товарищами, о которых я говорил, в одной руководящей группе, это значит сконцентрировать силы в борьбе против правых. Вы не можете побить правых, так как правые растут и у них есть, видимо, некоторые корни в рабочем классе Франции, вы не можете, я говорю, побить правых, если не объедините всех револю-1щонных коммунистов внутри руководящей группы, готовых биться до конца с правыми. Начинать борьбу с правыми с того, чтобы дробить свои силы, это-нерезонно, неразумно. Вы можете и себя ослабить и борьбу с правыми проиграть, если концентрации сил не будет.

Конечно, возможно, что французские товарищи не считают возможным концентрацию всех сил, включая сюда и Трена и Сюзанну Жиро, возможно, что они находят это невозможным. Тогда пусть французские товарищи на своём пленуме ЦК или на своём конгрессе сделают соответствующие изменения в составе своего Политбюро. Пусть сделают они сами, без ИККИ. Они имеют право на это.

Мы, русские товарищи, недавно только приняли известное решение на XIV съезде партии насчёт того, чтобы дать возможность секциям больше руководить самими собой. Мы это понимаем так, что надо, елико возможно, избегать прямого вмешательства ИККИ в дела секций, в частности - в дело формирования руководящих групп наших коминтерновских секций. Не заставляйте же нас, товарищи, нарушать только что принятые на нашем партийном съезде решения. Конечно, бывают случаи, когда репрессии в отношении отдельных товарищей необходимы, но я не вижу в данный момент такой необходимости.

Поэтому я думаю, что от нашей комиссии требуется следующее:

Первое - дать ясную политическую резолюцию по французскому вопросу с лозунгом решительной борьбы с правыми и с отмечением ошибок тех товарищей, которые их допускали.

Второе - дать совет французским товарищам, чтобы они вокруг этой резолюции, направленной своим острием против правых, сплотили руководящую группу в составе ЦК компартии Франции, т. е. обязать членов этой группы на совесть проводить эту резолюцию совместными усилиями.

Третье - дать совет французским товарищам не увлекаться в своей практической работе методом отсечения, методом репрессий.

Четвёртый вопрос - это вопрос о профсоюзах рабочих во Франции. У меня создается впечатление, что некоторые французские товарищи слишком легко смотрят на это дело. Я допускаю, что со стороны представителей профсоюзной Конфедерации были ошибки, но я также допускаю, что со стороны ЦК французской компартии были ошибки в отношении к Конфедерации. Вполне естественно, что т. Монмуссо хотел бы, чтобы со стороны партии было поменьше опеки. Это лежит в природе вещей, так как есть две параллельные организации: партия и профсоюзная Конфедерация, и между ними не могут не быть иногда некоторые трения. Это и у нас имеет место, у русских, и во всех компартиях, - без этого не бывает. Но трений будет тем меньше, чем меньше будет ЦК французской компартии влезать во все мелочи профсоюзов. Руководить профсоюзами надо через тех коммунистов, которые в профсоюзах ведут постоянную работу, а не помимо них. У нас, в русской партии, были случаи, когда получалась гипертрофия руководства профсоюзами. В архиве нашей партии вы могли бы найти целый ряд резолюций, принятых нашими партийными съездами о том, чтобы партия не опекала профсоюзы, чтобы она руководила ими, а не опекала. Я боюсь, что в этом отношении французская партия, да простят мне товарищи, тоже имеет некоторые грехи в отношении профсоюзов. Я считаю, что партия есть высшая форма организации рабочего класса и именно поэтому с нее надо спрашивать больше. Поэтому ошибки ЦК должны быть ликвидированы в первую очередь, чтобы отношение к профсоюзам улучшилось и укрепилось и чтобы т. Монмуссо и другие профсоюзники могли работать в том направлении, какое необходимо с точки зрения коммунистической партии.

Партия не может развиваться дальше, особенно в тех условиях, какие имеются на Западе, партия не может укрепляться, если она не имеет серьезнейшей опоры в лице профсоюзов и их руководителей. Только та партия, которая умеет держать широкую связь с профсоюзами и их руководителями и которая умеет устанавливать настоящий пролетарский контакт с ними, только такая партия может завоевать большинство рабочего класса на Западе. Вы сами знаете, что без завоевания большинства рабочего класса рассчитывать на победу невозможно.

Значит, что же получается?

Выходит, что:

а) Франция идет к кризису;

б) чуя этот кризис и боясь его, правые элементы подымают голову и стараются оттащить назад партию;

в) очередная задача партии - ликвидировать правую опасность, изолировать правых;

г) для того, чтобы правых изолировать, необходима концентрация всех действительно коммунистических лидеров в составе руководства партии, способных вести борьбу с правыми до конца;

д) для того, чтобы концентрация сил могла дать желаемые результаты в борьбе с правыми и в подготовке рабочих к революционному кризису, необходимо, чтобы руководящая группа опиралась на профсоюзы и умела с профсоюзами и их работниками держать пролетарский контакт;

е) не увлекаться в своей практической работе методом отсечения, методом репрессий в отношении отдельных товарищей, а пользоваться главным образом методом убеждения.