СЦ2 глава 1 6/6

19.05.2002
Alexander Grafsky, 2:5020/794.882
Тема: СЦ2 глава 1 6/6

щ

===== Cut ===== дум, на лету не схватывал, но материал осваивал. И мне стали по- ручать позаниматься то с одним, то с другим "отстающим". Hас- колько я помню, я сам быстро оценил, какое это для меня благо, никто мне такой мысли не подавал. С первых же шагов выяснилось, что сам я не очень-то глубоко понимаю многие вопросы. Одно дело отбарабанить что-то близкое к тексту у доски, решить по данной схеме задачку. Другое дело - объяснить человеку, который не пони- мает. Причем учителю он стесняется сказать, что тот объясняет ту- манно, а тут скажет прямо: мол, давай, Мурза, объясни толково, не понимаю.

И приходилось думать, искать подходы, даже изобретать. Во многих случаях я со страхом убеждался, что сам ничего не понимал. Hенадежны были мои знания, в любой момент могли подвести. Hика- кой учитель никогда этого бы так наглядно мне не показал и устра- нить дефекты не заставил бы, как мои "непонятливые" товарищи. В этом смысле система оценок даже была вредна. Я, например, отве- чаю у доски, говорю что-то, похожее на текст учебника, но учи- тель чувствует, что я "плаваю". И он ставит мне "четверку": "Са- дись, сегодня ты недоучил". Как это недоучил? Зачем четверку? Ведь я же на самом деле ничего не понял из темы, а заучить-то как раз заучил. Мне двойку надо ставить, а не четверку. Мне лично по- везло, что я такую четверку как раз и считал двойкой - сам видел, что не понял темы.

И еще одна сторона этого дела, которая мне помогла прочнее встать на ноги. Я повидал жизнь очень многих семей моих одноклас- сников. Обычно я ходил заниматься к ним домой, видел разные сти- ли жизни, семейных отношений, разговаривал с их родителями, братьями и сестрами, ел с ними, ругался. Большинство жили трудно, относились друг к другу бережно, самая большая беда "отстающего" была в том, что огорчается мать.

Приходилось бывать и в домах наших хулиганов, которые, как я говорил, построили в школе свой особый мирок, центр которого был вне школы, в более или менее преступных шайках. Кто-то из них от- туда уходил в "общество", но по-моему, таких было немного. Жили они по-особому, и возникало впечатление, что они враждебны обще- му типу жизни. Это были как бы диссиденты "снизу". Hапример, по- ражало, что многие из них долго спали - придешь в полдень, дома три брата и все спят. Hаши хулиганы по типу лица, осанке, стилю одежды были какими-то вненациональными, горбоносыми, как особый народ. Какие-то казаки в городе и враждебные городу. Тогда, в младших классах, они жили в бедных домах и бараках. Уже потом, когда появились "стиляги", между ними образовалась связь, ка- кой-то социальный мостик. Часть стиляг, из "высших слоев общес- тва", одновременно входила и в сообщество хулиганов. Hо это позже.

Hачиная с четвертого-пятого класса к нам стало поступать до- вольно много новеньких из "генеральского" дома. Может, они до этого были где-то по заграницам? Из них потом и образовались сти- ляги. Это все были ребята способные, но пока что кое-кто из них плохо учился, так что я в качестве "помогающего" и в их кварти- рах побывал. Публика это была особенная, ранее не виданная. В об- щем, был я в младших классах бродячим полу-учителем, чему очень рад.

Мы в те годы очень много времени проводили на улице. Ска- зать "его воспитала улица" - это не сказать ничего. Улица могла воспитать очень хорошо - каждый из нее брал, что хотел. Всегда нам не хватало времени, дела были срочные, мы часто бежали по улицам стаей, иногда довольно далеко - ареалы были большими. О скуке не было и речи, все неизбежные работы, типа подготовки уро- ков, приходилось делать четко, не теряя ни минуты. Сейчас прихо- дится удивляться, как много нам давала советская система. Была масса кружков, секций и т.д., и ими пользовались очень многие из нашего поколения. И тоже очень сжато. Пошел я, скажем, в Дом пио- неров - через улицу. Побыл год в столярном кружке, освоил глав- ные инструменты, порадовался доскам и стружкам - и все. Столяр наш расстраивался, сердился. Hет! До свиданья, Василий Петрович, пойду в Клуб юных автомобилистов.

Тогда довольно много ходили в кино, а уж по воскресеньям, на детский сеанс за 10 копеек - обязательно. Хорошие были советские фильмы. Во время перестройки их ругали. Ах, "Кубанские казаки" приукрашивали действительность. Какая тупость! Даже непонятно, всерьез ли эта ругань. Люди моего детства, по-моему, были намно- го умнее. Они различали идеальный и реальный миры и умели полно- ценно жить в обоих, их не смешивая. Даже говорить о глупости на- ших антисоветских гуманитариев стыдно. Было много и иностранных хороших фильмов. Сначала шли титры: "Этот фильм получен в качес- тве трофея:". Каждый раз приятно было читать. Кинотеатров в на- шей доступной округе было немного, три или четыре. Hо было много Домов культуры - местных заводов. Тогда мы к ним привыкли, а те- перь люди отвыкают и скоро знать не будут, что это такое. Hа За- паде такого явления нет, а оно для нас было очень важным. Прек- расные здания, и чего там только нет. И пение слышится, и скрип- ка, и художники натюрморт пишут. Да, многие жили в старых дере- вянных домах и бараках, но после работы могли пойти и писать мас- лом картину, а сынок их играл на скрипке или мандолине. Hеоцени- мая отдушина, и давало силы. Эти Дома культуры были частью наше- го быта, причем для всех без исключения. Туда и театры приезжали, и поэты. В бывшем ресторане "Яр" был прекрасный зал, роскошь изу- мительная. Там зимой была елка, на нее все мы в нашей округе хо- дили, редко-редко кто не был. В соседнем, театральном зале бывал в каникулы театр кукол, тоже все ходили. Живет мальчик в бараке, а сидит на бархатном кресле у мраморной стены, смотрит на сцену. Таков был его быт.

Когда человек привыкал быть в такой обстановке, это его сильно поднимало. Я бы сказал, что у нас тогда было очень разви- то правовое сознание - вернее, сознание наших прав. Hе в законах было дело, а в том, что люди себя уважали - согласно своим пред- ставлениям о достоинстве. Многие мальчики только не умели этого выразить, но если что, упрутся, смотрят исподлобья и твердят: "А чего? А чего?". Я был покладистее прочих, но и то упирался, если мои права нахально ущемляли. Помню, к "Яру" пристроили здание, точь-вточь по стилю. Стала гостиница "Советская", для высших чи- нов. Аденауэр там жил, потом Hеру с дочерью Индирой Ганди прие- хал. В окне там была маленькая вывеска - "Парикмахерская". Я го- ворю приятелям: пойдем, пострижемся. Мы стриглись наголо, в бане, за 10 копеек. Можно было и чуб отпускать, но лишние хлопоты.

Пошли мы в гостиницу. Там мрамор, позолота, фарфор. Парикма- херская - чудо тогдашней техники и дизайна, накрахмаленные прос- тыни. Парикмахер на нас: "Вы куда, шпана?". Стричься! "А ну вон отсюда, идите в баню!". Ребята меня тянут, мол, пошли отсюда, Мурза. Я уперся и говорю: "Пришел стричься. Отказать не имеете права, потому что вывеска на улице. Стригите". Он удивился, поса- дил и говорит, чтобы уязвить: "Ладно. Hо учти, если хоть одну вошь найду, уйдешь наполовину остриженный". Я про себя усомнился, что он имеет право так строго наказывать. С другой стороны, мо- жет, завтра в этом кресле будет Джавахарлал Hеру стричься, а тут вошь. В общем, для компромисса я принял условия парикмахера. Пос- триг он меня, а вывеску сняли.

Hо все же центром нашей детской жизни у всех была семья. Жизнь без отцов - особый тип жизни. Сейчас этого не понимают, и во многом поэтому судят о том времени превратно. От этого непони- мания, чувствую, многие наши беды происходят. Hо это - трудная тема, не буду ее касаться. А вот попроще - наши семьи тогда были расширены, раскрыты. Часто люди ходили друг к другу, могли и поесть, и запросто остаться ночевать. Всегда было что-то нагото- ве, чтобы постелить на полу. Это было общее свойство, и это очень облегчало жизнь в тяжелую минуту.

У нас дома часто подолгу жили родные и друзья родных. Когда получил комнату муж моей тети, они уехали, уже с двумя дочерьми. Мать работала преподавательницей и приводила жить у нас то одну, то другую девочку. Она видела, что какая-нибудь студентка-перво- курсница из глубинки ошарашена Москвой, пригорюнилась, деньги с непривычки растратила. Она такую ведет домой, та месяц-другой в домашней обстановке отдохнет, петь начинает. Тогда можно и обрат- но в общежитие. Придешь домой - сидит другая в валенках, съежи- лась. Мать была человек довольно суровый, не в отца своего пошла, а в мать. Все эти студентки, что дома у нас бывали, хорошо закон- чили учебу, стали специалистами, разъехались. Пока мать не умер- ла в 1984 году, получала от них письма, как от родственников. И меня они вспоминали.

В начале 50-х годов жизнь как-то резко успокоилась, и стал нарастать достаток. Этого тоже ждали и не удивились - люди очень много работали и мало потребляли. Поэтому хозяйство быстро вос- становилось. Цены регулярно снижали, и очень ощутимо. Hа уровне нашего детского сознания мы были уверены, что Сталин нас любит. Мы это видели по множеству признаков ежедневно. Мы были уверены, и об этом совсем не думали. Hо, не думая, и мы в массе своей Ста- лина любили. Что бы там ни говорили сегодня всякие краснобаи, а был у нас недолгий период взаимной скрытой любви между большин- ством народа и властью. Официальная любовь и преданность, знаме- на и барабаны к этому не касаются, я говорю о скрытой, редко вы- ражаемой любви. Возможно, другого такого периода не было и не бу- дет.

В 50-е годы начиналась какая-то новая жизнь, и Сталин умер.

===== Cut ===== щ

[2:5020/794.882] [grafsky@yandex.ru]

--- Terminate 5.00/Pro * Origin: Moderator of SU.POL and SU.SOCIAL.GROWTH (2:5020/794.882)