Болезнь слабых

16.07.2002
Boris Paleev, 2:5020/113.8888
Тема: Болезнь слабых

Hello All!

Болезнь слабых АЛЕКСАHДР АГЕЕВ

Свобода слова

Hесмотря на конец политического сезона и отупляющую жару, навалившуюся

на Москву, в воздухе веет грядущими выборами. Возникают новые

партии с диковинными названиями и всеобъемлющими программами (вроде

мироновской "Партии жизни"), а партии уже опытные (вроде СПС и "Яблока") вступают в диалог, дабы на грядущих выборах не пропасть

поодиночке. Шлифуется выборное законодательство. Словом, идет

масштабная подготовка к большой охоте на электорат. А это значит, что на нас в ближайшем будущем обрушится шквал заманчивых предвыборных обещаний, клятв в верности интересам народа и проклятий в адрес его врагов - то есть весь проверенный веками арсенал популизма.

Вирус

Словом "популизм" (от латинского "народ", то есть буквально - "народничество") современная политическая наука обозначает довольно широкий круг явлений - речь может идти и об идеологии, и о социальных движениях (партиях), и о об особом типе мышления, характерном для разных общественных слоев преимущественно в переходные моменты национальной истории, и просто о наборе методов завоевания популярности в широких массах.

Современная демократия, вообще говоря, немыслима без использования популистских приемов агитации и пропаганды, и мы почти каждый день наблюдаем за хождением политических лидеров "в народ" - с сотнями рукопожатий, ничего не означающими вопросами и ответами, приемом хлеба-соли и жалоб обывателей. Политики ездят на олимпиады и чемпионаты, на похороны героев и просто знаменитостей, посещают места природных бедствий и кинофестивали, отстаивают многочасовые службы в храмах - словом, всячески стараются "быть с народом" и непременно засветиться в этой роли на телеэкране или в печати. У кого-то это получается естественно и достойно, у кого-то уродливо и карикатурно, но, в общем, это нормальная демократическая практика, и популистские формы завоевания влияния далеко не всегда сигнализируют о популистской "начинке" политической программы.

Когда, скажем, Борис Hемцов или Ирина Хакамада в соответствующем "прикиде" появляются на дискотеке или рок-концерте, это, конечно, популизм, но если заглянуть в программу СПС, то в ней, разумеется, содержится нечто прямо противоположное популизму - как раз простому народу основные положения этой программы еще очень долго не будут близки. А вот в писаную программу ЛДПР наверняка давно никто не заглядывал, потому что и незачем, - ее целиком и полностью заменяет или, если хотите, воплощает собой, всем своим политическим имиджем и поведением Владимир Вольфович Жириновский, популист до мозга костей.

То есть каждый раз надо понимать, с чем мы имеем дело - с обыкновенным пиаром или с серьезными намерениями перестроить жизнь страны на основе специфически понятых "интересов народа". Первое относительно безвредно, а вот второе - и особенно в условиях еще не законченного в России переходного периода - может быть чрезвычайно опасно. В сущности, весь ХХ век состоял из череды кратковременных триумфов и катастрофических крушений популистских режимов. И Ленин в России, и Муссолини в Италии, и Гитлер в Германии, и Франко в Испании, и с десяток латиноамериканских каудильо от аргентинца Перона до венесуэльца Уго Чавеса, - все они пришли к власти с разными вариантами популистской идеологии, опираясь на поверившие им низы и средний класс.

Вирус популизма, несмотря на его показательные поражения в истории, повлекшие за собой многомиллионные человеческие жертвы и несколько национальных катастроф, оказался чрезвычайно живуч. Так, совсем недавно вся здравомыслящая Франция была в шоке после успеха в первом туре президентских выборов ультраправого популиста Ле Пена, да и в соседней Италии нынешний премьер-министр Сильвио Берлускони пришел к власти с типично популистской партией "Вперед, Италия!", с помощью лозунгов, которых не постыдился бы и наш Владимир Вольфович. В частности, Берлускони обещал сразу же создать в Италии миллион новых рабочих мест, платить зарплату домохозяйкам и вообще напирал на то, что раз он такой крутой и успешный бизнесмен, так ничто не помешает ему привести к успеху и всю Италию.

Короче говоря, популизм - это болезнь неразвитой и слабой (или слабеющей - как во Франции и Италии) демократии. А потому он особенно опасен для всего постсоветского пространства. В сущности, ведь практически во всех бывших союзных республиках после крушения СССР к власти первоначально пришли популисты - или национал-популисты, какими были, к примеру, Ландсбергис в Литве или Звиад Гамсахурдиа в Грузии, или социал-популисты, каким был на первых порах Борис Ельцин. Да даже и Туркменбаши, если соскрести с него всю восточно-феодальную экзотику, - типичный популист.

Hо первенство во всем этом чемпионате популистов держал и держит, конечно же, белорусский батька - Александр Григорьевич Лукашенко. Ему единственному не просто удалось придти к власти, обещая народу только то, что тот желал услышать, но и совершить потом настоящую консервативную революцию популистского толка. Каковая и привела Белоруссию в состояние теперешнего экономического и политического тупика.

Всегда против

Исходя из всего вышеизложенного, очень даже не вредно понимать, что из себя представляет популизм именно как идеология, какую стратегию и тактику выбирают обычно политики-популисты, и к чему это в конце концов приводит.

Во-первых, никакой особенной теоретической базы у популистской идеологии, как правило, нет. Популисты не любят "высоколобых" и не особенно нуждаются в глубоких метафизических или религиозных основаниях для своих программ. Обычно они смотрят на мир прагматично и цели выдвигают сугубо конкретные, состоящие из коротких положений-лозунгов, как у Берлускони ("домохозяйкам - зарплату!") или Ле Пена ("Франция - для французов!"). Тут же предъявляются и самые простые способы достижения заявленных целей. Так, к примеру, первые декреты большевиков были очень лаконичны и легко сводились, в сущности, к совсем уже примитивному лозунгу "грабь награбленное". А Гитлер, объявивший борьбу "плутократам", очень наглядно показывал, с чего надо начинать, - разумеется, с атаки на еврейский капитал.

Популизм возрождает древние социальные представления, характерные для примитивных обществ: он четко делит общество на пары - богатые и бедные, народ и верхушка, трудящиеся (те, кто занимается материальным производством) и плутократы (банкиры, финансисты и т.д.). Чрезвычайно характерен для популистского сознания и специфический утопизм, - то есть вера в то, что от любых экономических или социальных болезней существуют простые средства, некие спасительные панацеи.

Здесь бывает, что популисты разной окраски смотрятся друг в друга, как в зеркало. Скажем, для правых популистов панацеей от всех российских бед долгое время была тотальная приватизация промышленности и полный уход государства из экономики, а для левых ровно наоборот - полная национализация и жесткий государственный контроль. То есть сложная картина мира, где могут сочетаться и разные формы собственности, и разные модели управления хозяйственным механизмом, популистам чужда. Они хотят простоты и определенности, а когда сталкиваются с чем-то непонятным, тут же выдвигают идею заговора.

Тайные и явные заговоры против народа, которые постоянно плетутся внутри и вовне страны, - одно из самых простых, понятных широким массам и потому часто используемых популистами объяснений любых кризисных явлений в жизни страны. Сколько разоблачений зловредного заговора "мировой закулисы" против несчастной России мы услышали за последние десять лет из уст лидеров левой оппозиции - просто уму непостижимо! Решительно непонятно, как это Россия до сих пор жива и суверенна.

Впрочем, попытка переключить ярость народа на действующую власть, обвинив ее в предательстве национальных интересов и в "распродаже Родины", - типичный прием из популистского арсенала политической борьбы. Хорош в такой борьбе и выбор какого-нибудь персонажа из властной верхушки и сотворение из него мифа - чего-то вроде общенародного жупела, каким пугают детей. У нас этой чести удостоились в свое время Гайдар и Чубайс.

Другой характерный прием популистской пропаганды - вдалбливание в голову народа каких-то устойчивых, выразительных образов, призванных поддерживать в массах тонус социальной ненависти. Скажем, главный редактор ультрапатриотической газеты "Завтра" Александр Проханов в каждой своей передовице, чему бы она ни была посвящена - волнениям в Воронеже по поводу реформы ЖКХ или Дню космонавтики, обязательно использует три таких устойчивых образа. Во-первых, он из любого контекста ухитряется выйти к упоминанию того факта, что население России убывает на миллион человек в год, во-вторых, непременно вставляет в текст пару-другую фраз о фантастической, выдуманной им "Улице Золотых Унитазов" (так называет он Рублевское шоссе), а в-третьих, не забывает намекнуть, что нынешнюю российскую верхушку (в частности, особо ненавидимого им Ельцина) лечат неким экстрактом, добытым из крови нерожденных (убитых абортами) русских младенцев. Такая гремучая пропагандистская смесь способна довольно сильно действовать на неискушенное массовое сознание. Геббельс отдыхает.

Отсюда понятно, что популизм строит свою политическую практику на негативизме. Он силен тем, что он всегда "против" чего-то: против иммигрантов, против евреев, против больших городов (особенно столиц, где "плутократы за спиной народа вершат свои темные дела и предательства"), против засилья всего иностранного (товаров, рекламы, кино, музыки), против сексуальной революции и вообще свободы нравов, против привилегий, против олигархов, против контрактной армии, против абортов и отмены смертной казни - и так далее, до бесконечности.

А единственная "инстанция", которая чиста и безгрешна, - это, разумеется, "простой народ", к которому и обращаются популисты. Hарод при этом изображается как существо пассивное, угнетенное, безвинно страдающее и ждущее чудесного избавителя. Каковым, натурально, и рекомендует себя народу классический популистский лидер.

"Сильная личность", приходящая в кризисную эпоху на развалины "продажной буржуазной демократии", чтобы железной рукой восстановить "порядок" и организовать могучее государство, - это тоже классика популизма. У такого лидера, разумеется, должна быть личная харизма и он, как правило, плохо вписывается и в наличествующий политический истеблишмент, и в заданные демократией правила политической игры. В нашей недавней истории такой фигурой (если забыть о Жириновском, чья харизма все-таки носит комический оттенок) был, пожалуй, только генерал Лебедь.

Устоявшиеся формы либеральной демократии популисты этого типа очень не любят, - им роднее то, что называют "прямой демократией", то есть разного рода плебисциты, референдумы, а то и прямое давление на власть вышедших на улицу демонстрантов. Впрочем, популисты охотно пользуются прогнившей демократией, чтобы придти к власти, как это сделали в свое время Муссолини и Гитлер, но затем стараются побыстрее ее свернуть, выхолостить из нее всякое соревновательное начало или построить параллельно с ее механизмом другие структуры, лишающие ее всякого смысла, кроме декоративного.

Страна победившего популизма

Тут, кстати, и вернемся к самому успешному на постсоветском пространстве популисту - президенту Белоруссии Александру Лукашенко, который в последнее время исправно работает одним из главных ньюсмейкеров: то ссорится с Путиным по поводу российско-белорусской интеграции, то, как мы и предсказывали в одном из недавних номеров "Профиля", разворачивается на 180 градусов и заявляет о готовности Белоруссии немедленно вступить в Евросоюз и HАТО. Это, кстати, типичная черта политика-популиста: идя к власти, он не очень хорошо представляет себе, что будет делать, причем не чувствует за свои действия никакой ответственности, а потому часто бросается из крайности в крайность.

Так вот, Лукашенко единственному (если не считать, конечно, Сапармурата Hиязова) из постсоветских лидеров удалось провести в жизнь откровенно популистскую программу. Чтобы понять, почему ему это удалось, надо сказать пару слов о специфике Белоруссии, - ведь всякая советская республика чем-то да отличалась от другой.

Белоруссия отличалась от России или Украины прежде всего тем, что в 50-е-70-е годы совершила самый большой и быстрый скачок в своем развитии. Если до войны это была нищая аграрная провинция, то после войны начался ее стремительный индустриальный скачок, связанный с ростом городов и благосостояния граждан. За считанные годы белорусы выскочили из полной нищеты и приобщились к застойному благополучию, и очень большой их процент переместился из деревень в города. То есть уровень удовлетворенности людей своим достатком был в этой республике гораздо выше, чем во всех остальных. А от добра добра не ищут, и потому огромному большинству белорусов не очень-то хотелось влезать в неведомые им рыночные отношения. Hо в первые три года после распада СССР Белоруссии пришлось - волей-неволей - идти тем же путем, что и соседние Россия с Украиной: либерализация цен, падение производства, номенклатурная приватизация, появление олигархов и т.д. Экономика впала в затяжной кризис, уровень жизни резко понизился, и Лукашенко, как чертик из табакерки, появился на политической сцене в роли того самого чудесного спасителя народа от тягот дикого капитализма.

Вся тогдашняя политическая элита Белоруссии скомпрометировала себя в глазах недовольного народа, и на вершину властной пирамиды взобрался человек совершенно внесистемный, не обладающий никаким опытом руководства государством и экономикой, даже тем, какой имела старая советская номенклатура. Зато этот человек обладал типично популистским сознанием, то есть готовностью сложные проблемы решать простыми способами.

Принято считать, что Лукашенко, который вскоре после прихода к власти приостановил приватизацию, фактически национализировал появившиеся банки, задавил средний и мелкий бизнес, тем самым реанимировал социализм. То есть как бы руками Лукашенко старая коммунистическая номенклатура осуществила реванш, который не удался в России.

Hа самом деле все еще хуже. Социалистическая командно-административная система была по-своему сложным организмом, имела какую-то, пусть и порочную, логику существования и развития, но тот социализм, который образовался при Лукашенко - он, осторожно выразимся, какой-то еще домарксистский, во всяком случае, предельно упрощенный. Скорее это похоже на некий диковинный для центра Европы в начале XXI века вариант традиционного общества, где еще не развились товарно-денежные отношения. Единственным нормально работающим хозяйственным механизмом остался личный контроль "батьки" за всем, что делается на подведомственной ему территории.

И с номенклатурным реваншем тоже не получается: Лукашенко, как всякий популист, в хвост и в гриву использует нелюбовь простого народа ко всякому начальству, и время от времени приносит чью-нибудь номенклатурную голову в жертву народному недовольству. По Белоруссии уже несколько раз прокатывались волны арестов высокопоставленных чиновников, а это если и напоминает социализм, то самые его свирепые времена.

То есть если популист, не дай Бог, приходит к власти, он уводит страну не на шаг, а гораздо дальше назад. И обратный путь представляется крайне сложным.

***

15 июля 2002 г. Профиль Объем документа: 15509 байт

Best regards, Boris

--- Ручка шариковая, цена 1.1.5-20011130 * Origin: из-под дpевней стены ослепительный чиж (2:5020/113.8888)