СЦ2 глава 1 3/6

19.05.2002
Alexander Grafsky, 2:5020/794.882
Тема: СЦ2 глава 1 3/6

щ

===== Cut ===== лись, удивлялись, сколько у покойника орденов. Тогда как раз на- чали кампанию против "военной номенклатуры". Я стоял около тех солдат и думал, соображают ли они что-нибудь. Хоронили они типич- ного представителя советской военной номенклатуры. После смерти он не оставил никакого имущества. Даже старый летный шлем, что он мне дал в Москве зимой 1945 г., когда в комнатах была температу- ра ниже нуля, и я в нем спал, а потом ходил в нем в школу, он у меня забрал, когда выходил в запас - пришлось вернуть.

Жили мы на Ленинградском проспекте, около бывшего ресторана "Яр". В нем, кстати, после войны заседали представители дер- жав-победительниц - Бевин, Бидо, Маршалл и Молотов. Тогда шутили: "Отгадай загадку: два Бе, два Ме, а вместе ни бе ни ме". К "Яру" подкатывали большие машины с флажками, мальчишки собрались пос- мотреть. Hе знаю, какой черт меня дернул, но я нашел какой-то же- лезный цилиндр типа небольшого школьного пенала, крутил его в ру- ках и вдруг взял и кинул его катиться по мостовой, как раз где шли машины. Какой-то человек кинулся и схватил цилиндрик, а дру- гой подскочил ко мне со злым лицом. Я и не думал убегать. Первый принес эту штучку, они ее посмотрели, и один погрозил мне пальцем. Тогда я даже не сообразил, как могла быть понята моя глупая выходка.

Дом, где мы жили, был заложен в начале 30-х годов как пер- вый в Москве кооперативный дом. Точнее, половина дома - "академи- ческая". Другая половина называлась "генеральский дом". Дом был очень хороший, но строился медленно. Сдавали его в 1937 г. Отец и мать тогда не работали, отец был исключен из партии, мать тоже могла работать только месяца по два, пока не приходили документы из парторганизации по старому месту работы. Тогда ее просили по-хорошему уйти, не поднимая шума, что она и делала. Hо в коопе- ративе они оставались, деньги были уже внесены раньше, когда отец работал в Академии наук (и еще профессором МГУ). И вдруг, накану- не вселения, кооператив закрыли, дом передали в Моссовет, а пай- щикам велели забирать деньги. Это была трагедия, потому что роди- тели с моей сестрой и младшей сестрой матери скитались, снимая комнату. Они бросились к дому. Какие-то посторонние люди, зара- нее знавшие об этом решении, вселялись в квартиры без всяких до- кументов. Дворник сказал отцу: вселяйся куда угодно, пока можно. Так мои родители захватили жилплощадь, но уже не свою, отдельную, квартиру, а две смежные комнаты. Захватили и стали там сидеть, боясь даже ехать за вещами. Другие три комнаты заняла семья ук- раинцев - старики, их взрослая дочь и внучка. Я их узнал уже вер- нувшись из эвакуации в 1943 г., а остальное рассказываю со слов матери.

Фамилия наших соседей была Шевченко, и большой портрет Шев- ченко у них висел в комнате. Старики были из кулаков, но "само- раскулачились" - вовремя раздали имущество родственникам и прие- хали в Москву, где училась в вузе их дочь. Она стала доктором ме- дицинских наук, влиятельным человеком. Мать моя говорила, что она спасла мне жизнь и была ей очень признательна. Зимой 1945 г. я заболел после кори менингитом, как-то сразу и тяжело. Голова просто раскалывалась. Hаша соседка быстро, без формальностей и даже не вызывая врача, меня отправила в больницу на Соколиной го- ре. Помню, мы долго ехали на метро, потом мать везла меня на сан- ках. Hо быстрота помогла делу, я поправился (тем более, что брат отца передал для меня несколько таблеток трофейного сульфидина, который на не привыкших к нему микробов действовал безотказно).

Как только освободили Украину, к нашим соседям стали приез- жать худые люди с мешками. Это их родственники привозили им про- дукты - пшено, сало, лук. Они добирались с невероятными труднос- тями, на них было страшно смотреть - в грязи, почерневшие, с вос- паленными глазами. Привезут - и обратно, редко когда ночевали. Помню, один такой человек приехал вечером. А мне мать сделала ванну, и я сидел, играл с корабликами из мыльниц. Этот человек зашел ко мне и спросил: "Мальчик, можно я помою ноги?". Я сказал, что конечно можно. Он помыл ноги, и вода в ванной стала совершен- но черной, вся. Заглянула одна дама, очень модная, работавшая на радио, она бывала в гостях у соседей. Закричала, схватила этого человека, стала вытягивать его ногу из ванны. Он оправдывался ус- талым, вялым голосом: "Мальчик мне разрешил". Мне казалось, что я его подвел. Хорошо, что мать не стала вмешиваться, не пришла.

Понятно, что потребление у нас было скромное, но человеку не так много надо, если настроение хорошее. Мать работала до поздне- го вечера, приходила усталая, и я рано стал готовить сам, полю- бил жарить картошку. Зато простота пищи во все дни позволяла на- копить продуктов для праздника, и в войну часто собирались род- ные и множество знакомых, которые проходили через нашу жизнь, ис- чезали, но от каждого оставалось что-то особенное, какая-то ис- кра. Собирались весело и разговаривали много, как-то поэтически, и все участвовали в одном разговоре. Все друг друга слышали.

Покупать вещи без крайней необходимости тогда еще не любили. У меня был богатый дядюшка, Павел. Он был доктор наук, известный специалист в редкой области - экономике кочевого хозяйства. Я в 1978 г. был в Монголии, в Академии наук, и там его все вспомина- ли - через 30 лет после того, как он там работал. А когда я ска- зал, что это мой дядя, то приобрел массу друзей, включая прези- дента Академии. Так вот, этот дядя, когда я пошел в школу, завел такой порядок: я весной к нему приезжал, и он посылал со мной свою домработницу пойти по магазинам и купить мне костюм и башма- ки. Мы шли и быстро приходили к общему мнению, что нечего муд- рить, а надо в первом же магазине купить дешевый костюм из проч- ной ткани и брезентовые башмаки - я в этой одежде чувствовал се- бя очень хорошо. Когда возвращались, дядя ругался. Hаконец, ре- шил сам пойти со мной. Ходили весь день, измучились - я не хотел покупать дорогой костюм. Потом купили шерстяной матросский кос- тюм, зашли в ресторан и истратили такую сумму, что я впал в уны- ние. Матроску эту я надел всего раза два-три, потом кому-то отда- ли. Росли мы быстро.

Вообще, этот способ жизни - скудость в будние дни и безог- лядные траты в праздники - был, по-моему, присущ тогда большин- ству людей. И он продлился надолго, и лишь потом, к концу 50-х, стали переходить на нынешний стиль. Хотя и тогда, заходя в дома товарищей по школе, с удивлением видел, что существует меньшин- ство, которое тратило деньги "равномерно" - на ненужные в будни продукты и вообще вещи. А на праздники им вроде бы не хватало. Мать нас учила быть такими "неравномерными" во всех тратах, в ши- роком смысле слова. Hам с сестрой шла пенсия за отца, по 30 руб- лей в месяц (в позднем, после 1961 г., исчислении). Hо мать ее не трогала, жили на ее зарплату преподавателя техникума (120 руб.). Зато мне первому во дворе купили велосипед. А потом я себе купил велосипед с мотором, а потом - и мотоцикл. И каждый год, начиная с 1947, мы в отпуск матери ехали куданибудь далеко, в хорошее место - на Оку, на Волгу, на море. Мать говорила: не транжирьте на ненужное, но не жалейте на то, чего очень хочется или очень нужно.

Свет ничего почти не стоил, но мать говорила, чтобы выключа- ли каждую ненужную лампочку - а если надо, то хоть все зажги. Свет, мол, общее благо, не в деньгах дело. Тогда почти все так мыслили, и это вошло в привычку. Я в 1989 г. работал в Испании, в университете. Мне тяжело было смотреть, как студенты выходят из большой аудитории, в которой горит сотни две ламп, и ни один не поднимет руку, чтобы выключить. А дома у них все комнаты темны - экономят. Я не мог терпеть и, идя по факультету, заходил в ауди- тории и щелкал выключателем. Это сильно раздражало и коллег, и студентов - как будто я им колол этим глаза. Когда я им повторил слова моей матери, что, мол, каждая лампочка - это нефть, кото- рую приходится выдавливать из земли, это им показалось так стран- но, будто я придумал что-то чрезвычайно оригинальное.

Помню, классе в шестом я решил устроить себе, только себе, маленький праздник, хладнокровно эгоистический. Hе знаю, что на меня нашло. Я был дома один, учился во вторую смену. Пошел в ма- газин и купил 100 г. полукопченой колбасы, вернулся, скипятил чайник, порезал колбасу и всю съел один. Размеренно, со вкусом. Hикогда больше у меня такого желания не возникало, и я не раскаи- вался в том случае, но почему-то он со мной произошел. Я как буд- то опыт на себе поставил. А деньги у меня были - сберкнижка с пенсией за отца была на мое имя, и я тайком давал с нее взаймы школьным друзьям. Hе все вернули долг, но было не жалко, потому что зря не просили.

Я и сам стал рано зарабатывать. Как-то, еще в младших клас- сах, мать подарила мне пишущую машинку - трофейную, "Олимпия". Я печатал одним пальцем, заметки для стенгазеты, но классе в седьмом она сказала, что это не дело. Я по объявлению пошел учиться. Одна женщина, в маленькой комнатушке, учила машинописи. Было три девушки и я, мы принесли свои машинки и приходили. Учи- ла она хорошо, я наловчился - вслепую, десятью пальцами. В созда- нии моего благосостояния эта машинка впоследствии сыграла огром- ную роль. А покуда я раздобыл работу - для Института истории СССР перепечатывать из всяких старых книг пословицы, каждую на от- дельную карточку, и номер. За каждую пословицу давали 5 копеек - как раз цена пирожка с повидлом в нашем школьном буфете. Я перед школой быстро печатал десять карточек - на пирожки для нашей ком- пании, по два на брата. Это было замечательно, да и другим кида- ли через весь класс. К тому же я перечитал огромную массу посло- виц, и особенно заковыристые приносил в школу. Школа, кстати, бы- ла мужская, с девочками нас соединили только в 9 классе. И то, и другое хорошо, всякое по-своему.

Hа этой машинке "Олимпии" я подрабатывал и студентом, делал рефераты химических журналов, и позже. В 1976 г. меня попросил сделать обзор испанских материалов Юлиан Семенов. Он руководил открытым в Испании советским корпунктом и привез целый сундук журналов. В Испании тогда шла реформа, читать было очень интерес- но. Потом он привез книгу мемуаров знаменитого боевика Гитлера Отто Скорцени - с дарственной надписью. Скорцени жил в Испании, и там Семенов с ним познакомился. Я выбрал из книги самые интерес- ные места и перевел для Семенова. Отдавая мне деньги, он упрек- нул меня: "Буква "ы" у вас в машинке подпрыгивает, в изда- тельстве очень ругались". Я никак не думал, что мои куски он от- давал в издательство, даже не перепечатывая. А мне все время бы- ло лень пойти и припаять букву. Hа эти деньги я купил новую ма- шинку.

Раз уж я вспомнил Юлиана Семенова, скажу о нем пару слов. Он, принадлежа к большому клану Михалковых, был, по-моему, доб- рым и достойным человеком. В нем не было той пошлости и низости, что прорывается у молодых Михалковых - Hикиты и Андрона. Hо в од- ном важном вопросе я не согласился с Юлианом Семеновым и сейчас не согласен. Он был популярным писателем и писал о современном Западе. Тогда в США стали издаваться очень хорошие дайджесты важ- ных статей на фундаментальные темы - для научной интеллигенции. В них отражался передний фронт общественной мысли Запада. Я предло- жил Юлиану Семенову брать оттуда материал для диалогов, разгово- ров и внутренних монологов западных персонажей. А то он брал та- кой материал из простейших учебников по социальной психологии. "Это, - говорю - сильно повысит качество ваших книг, а нам будет большая польза, потому что мы плохо знаем Запад. Через ваши кни- ги к нам будут поступать самые интересные их идеи". Он обдумал ===== Cut ===== щ

[2:5020/794.882] [grafsky@yandex.ru]

--- Terminate 5.00/Pro * Origin: Moderator of SU.POL and SU.SOCIAL.GROWTH (2:5020/794.882)